"Умер Джонни Вайсмюллер. Олимпийский чемпион, снявшийся в роли Тарзана, повелителя джунглей, в двенадцати фильмах, скончался сегодня в Акапулько. Столбик термометра показывает тридцать один градус, и снова ожидается снег . . ."

Взгляд Экслрода был обращён в пространство над перегородкой его кабинки, откуда пришла эта невероятная и шокирующая новость. Сверху, из портативного радиоприёмника Лотты Цвиллман, который весь день принимал волну WPAT. Экслрод не отводил от него глаз все пять минут, пока вещал Хьюго Уинтерхолтер. Затем он перевёл взгляд на часы на своём столе: 10:03. Он с шумом задвинул ящики стола, запер их и вышел из офиса.

Спустившись по лестнице, он замер на краю тротуара 34-й улицы. Мимо него, с востока на запад, двигался поток автомобилей. Его окружала шумная толпа. Попрошайки с обочины. Карточный шулер. Ни слова о Вайсмюллере.

Экслрод дошёл до угла улицы. На углу был ларёк с попкорном, на витрине которого стоял клубничный, малиновый и фруктовый попкорн. Эту радугу попкорна изучал худощавый чёрный пацан, ноги которого росли прямо из грудной клетки. Его голова покачивалась в такт тяжёлому, неукротимому ритму, доносившемуся из сумки с магнитофоном, зажатой в его левой руке. Экслрод подошёл к нему. Какое-то время они оба глядели на растущий слой красного попкорна, затем Экслрод сказал: "В общем, Джонни Вайсмюллер умер."

Пацан повернул голову, продолжая двигать плечами в такт музыке. "А?" сказал он. "В натуре?"

"Да," сказал Экслрод. "В Мексике."

"На юге ништяк, там тепло."

"Это как посмотреть."

"Твой кореш?" спросил пацан, не переставая двигать плечами.

Экслрод смерил его взглядом. "Он был Тарзаном."

"Оу. Печально, старик."

Экслрод кивнул. Пришла очередь синего слоя попкорна, и они вместе смотрели, как он растёт. "Интересно," сказал Экслрод, "как это восприняла Миа Фэрроу?"

Парень взвесил это в уме. "Походу, тяжело ей пришлось."

"Да уж, согласен."

"В общем," сказал пацан, "не парься, старик, когда-нибудь все мы уйдём. Верно?"

"Верно."

Не переставая двигать головой и плечами, парень вошёл в магазин. Войдя, он показал пальцем на пакет голубого попкорна.

Экслрод осмотрелся по сторонам. Вокруг гудела толпа, и голова у него немного кружилась. Его взгляд остановился на отеле Нью-Йоркер через дорогу, и осторожно, дождавшись светофора, он пересёк улицу. Аккуратно ступая, он вошёл в вестибюль. К нему тут же подскочил сияющий юноша. "Сэр, могу ли я чем-то помочь?" спросил он.

Очень медленно, поскольку голова у него ещё немного кружилась, Экслрод обернулся. "Вайсмюллер ушёл," произнёс он тихим голосом.

Юноша с минуту молчал. Затем он спросил:

"Внезапно ушёл или всё уже к этому шло?"

"В каком смысле?"

"Ну . . . долго вы были вместе?" Лицо юноши выражало печаль.

"Он умер."

"Ах. Вот как. Хотите поговорить об этом?"

"Сказать по правде, хочу."

Юноша отвёл его к стоявшему у стены широкому чёрному кожаному дивану. Он стоял совсем рядом с тем местом, где должна была находиться Зала с террасой. Они оба сели. Юноша ободряюще улыбнулся.

"Морин О'Салливэн," сказал Экслрод, "наверняка очень расстроена."

"Ещё бы." Юноша перестал улыбаться. "Они были родственниками?"

Экслрод несколько раз моргнул. "Она была подружкой Тарзана."

"А-а."

"В каком-то смысле," пояснил Экслрод, "Миа Фэрроу была для Тарзана дочерью. Потому что Морин О'Салливэн — её мать."

Юноша снова сказал А-а, но казалось, теперь он раздумывал. Наконец он спросил: "Но разве Миа Фэрроу не встречается с Вуди Алленом?"

"Да. Когда-то она встречалась с Синатрой. Я даже скажу, что это была настоящая страсть."

"А-а."

"Можно даже сказать, что Синатра был зятем Тарзана. Всё зависит от того, под каким углом на это смотреть."

"Понятно."

Экслрод кивнул. Головокружение ослабевало. Он огляделся. Сияющие молодые люди сновали туда-сюда и делали всё очень тихо. Он посмотрел в ту сторону, где должна была находиться Зала с террасой. Внутри него всё сжалось. Он мог слышать тонкий, гнусавый голос, обволакивающийся вокруг "I Can't Get Started." Он мог видеть трубу, задранную к потолку, мог расслышать невероятную последнюю ноту. Он вздохнул. "Вон там я и поймал Банни Бэригана," сказал он.

"Вы служили в органах правопорядка, сэр?"

Он был готов просверлить его взглядом, но юноша был сама вежливость. "А ещё Сонни Данэма," сказал он.

"Ясно."

Он смотрел в направлении Залы с террасой. Он осознавал, что юноша спрашивает его, не желает ли он ознакомиться с какими-нибудь из их книг, потому что это может помочь. Он обернулся и сказал тихо, но твёрдо: "Меня вполне устраивает моя религия."

"Конечно. Нам бы и в голову не пришло навязываться."

"У меня нет вообще никакого желания становиться мунитом."

Юноша улыбался подчёркнуто толерантно. "Уничижительная терминология нисколько нас не задевает," сказал он. "Церковь объединения может с этим жить."

"Окей," сказал Экслрод. Он снова созерцал Залу с террасой. Они оба хранили молчание. Затем Экслрод сказал: "Кей Кайзер — кого только я здесь не подкараулил."

"Доставила она хлопот?"

Юноша всё ещё ободряюще кивал, когда Экслрод вышел на улицу.

Он зашагал в сторону от центра, в направлении 43-й улицы. Затем на восток вдоль Седьмой авеню. Остановился. Стоял на краю тротуара. И разглядывал Парамаунт. Только теперь это уже нельзя было назвать Парамаунтом, потому что он был таким голым. Козырёк с афишей был срезан, и больше не было вестибюля. Само здание было тут, только без козырька и прекрасного вестибюля. И без очереди, терявшейся внутри вестибюля и змеёй обвивавшей весь квартал. И всё-таки он продолжал тут стоять, несмотря даже на то, что на него натолкнулось не меньше дюжины человек, спешивших по своим делам. Спешивших на порнушку или травести-шоу. Наконец он расправил плечи и пошёл в направлении 42-й улицы. Пересёк дорогу и зашёл в бар У Хёрлайхи. Заказал разливное, быстро выпил его и заказал ещё одно. На середине второго он обернулся к сидящему рядом мужчине, который тоже пил разливное. У мужчины были пышные седые бакенбар183

ды, спускавшиеся ниже мочек ушей. Мочки его ушей были покрыты седым пушком.

"Вайсмюллер умер," сказал Экслрод.

Рука мужчины, в которой он держал стакан, застыла на полпути в воздухе. "Джонни Вайсмюллер?"

"Да."

Мужчина допил своё пиво и поставил стакан на стойку. "Вот те раз." Он покачал головой, и мочки его ушей затряслись. Он приподнял пустой стакан. "За Тарзана," сказал он торжественно.

Экслрод поднял свой стакан. "За Тарзана. И величайшего олимпийского чемпиона в истории." Он допил пиво.

"Я с тобой," сказал мужчина. Экслрод жестом заказал ещё два пива. Когда их принесли, он произнёс: "За Джейн." Мужчина ответил, Принято, и они выпили за Джейн. Мужчина кивнул Экслроду. "Ох эта Морин О'Салливэн," сказал он.

"Да," сказал Экслрод.

"В этом своём саронге."

"Только это был не саронг. У неё был костюм из двух предметов. Что-то вроде миниатюрного свободного лифчика и кусок ткани вокруг бёдер."

Мужчина пожал плечами. "Велика разница."

"Неправда. Саронг —"

"Окей, забудь. Наряд-то у неё был что надо?"

"О да."

"И эта одежда шла ей на все сто. Бывало, посмотришь на всех этих Джейн, и можно подумать, что они нарядились в мешки из конского волоса. Но не она. Эта будто гордилась своим костюмом." Мужчина задумался.

"И немного стеснялась его."

"Да . . ."

Мужчина вздохнул и поднял свой стакан. "Неудивительно, что потом появился Малец. За Мальца."

"За Мальца."

Они допили пиво. Мужчина покачал головой, и мочки его ушей затряслись. "Значит, приказал долго жить?"

"Да. В Акапулько."

"Забавное место для Тарзана."

"Пожалуй."

Экслрод заказал ещё два пива. Мужчина вдумчиво отхлебнул, затем повернулся. "Бастер Крэбби ведь недавно умер, верно?"

"Так и есть."

Мочки ушей опять затряслись. "Все эти мужики с шарами и бицепсами. И погляди-ка на нас." Он погладил себя по пузу. Посмотрел на Экслрода. "Интересно, жив ещё Лекс Баркер?"

"Нет. Он тоже ушёл."

"Уверен?"

"Так точно."

"Ну и дела. Все Тарзаны. Унесённые ветром."

"Не все. Только те, кто чего-то стоил. И по большому счёту, стоящим был только Вайсмюллер."

Мужчина продолжал прихлёбывать пиво. "Конечно, он был великий, кто спорит. Но между нами, мне всегда нравился Лекс Баркер."

"И чем же, прости господи?"

Мужчина пожал своими крупными плечами. "Почём я знаю? У всех свои предпочтения, почём я знаю?" Он улыбнулся в зеркало за барной стойкой. "Может быть, потому, что он был женат на Лане Тёрнер."

Экслрод уставился в зеркало. "Как и Арти Шоу. Представляешь его в роли Тарзана?"

Ещё одна улыбка через зеркало. "Эй, в Голливуде всё что хочешь бывает. Тарзан и его кларнет."

Экслрод не улыбнулся, и мужчина повернулся к нему. "Никто не уважал Вайсмюллера больше, чем я, но он не был Богом."

"Как и Лекс Баркер."

"Я такого не говорил, окей? Я всего лишь сказал, что, как по мне, он был ничуть не хуже, окей? Такое уж моё мнение, и мы по-прежнему в свободной стране." Мужчина повернулся обратно к зеркалу и подмигнул. "Если хочешь убедиться в моей правоте, спроси Лану Тёрнер."

Экслрод не стал спрашивать Лану Тёрнер. Или кого-то ещё. Но он съездил мужчине по его раскачивающимся мочкам. После чего Хёрлайхи вышвырнул его из бара.

Быстрой походкой он шёл мимо кинотеатров на 42-й улице, и его трясло. Ведь теперь ему вспомнилось, как они спорили со Скоттом Люповицем по поводу Вайсмюллера и Бастера Крэбби. Ему вспомнилось, как Люповиц ни с того ни с сего помянул этого Крэбби и объявил его хрестоматийным Тарзаном. Буквально так и сказал. И не отказался от своих слов даже после того, как он объявил Люповицу, что на самом деле Крэбби звали Клэренс. Один хрен, без толку. В этом весь Люповиц, который в таких ситуациях мог довести тебя до белого каления. Отдал бы тебе последнюю рубашку, но доводил до белого каления.

Он направился к метро.

Почти всю поездку он держал глаза закрытыми, но открыл их точно в нужный момент. Да. Он вышел из вагона и поднялся по лестнице в Бронкс. День выдался такой, что холод пробирал до костей, и здесь было ещё холодней из-за обилия пустырей. Тут и там стояли отдельные здания, но они не были преградой ветру. Он склонил голову против ветра и зашагал. В сторону Вашингтон-авеню. И 172-й улицы. И там он остановился. На углу был пустырь, заваленный мусором. Рядом высился многоквартирный дом, у которого вместо окон зияли чёрные дыры вперемешку с бумажными нашлёпками с изображением окон, которые закрывали часть чёрных дыр. Как будто на доме наклейки для сосков. Он скрестил руки, защищаясь от ветра.

"Потерял что-то?"

Вопрос задал высокий мальчишка в кожаной куртке и джинсах от Серджио Валенте. Он стоял засунув ладони в карманы куртки, за исключением больших пальцев, торчавших наружу. Рядом с ним стоял худощавый мальчишка очень низкого роста, тоже в кожаной куртке и джинсах от Серджио Валенте. Скорее даже не стоял, а покачивался рядом с ним, потому что не мог стоять без движения. Не двигались только его руки, тоже засунутые в карманы куртки. За исключением больших пальцев. В нескольких футах от этих мальчишек стояла худющая девчонка, тоже в кожаной куртке, но в брюках цвета хаки. Её руки, включая большие пальцы, были засунуты в задние карманы брюк.

Экслрод ответил, "Можно и так сказать, кое-что потерял. Точнее,

кое-кого. Скотта Люповица. Вряд ли я его отыщу."

"Всякое бывает," сказал высокий мальчишка.

"Эт да," добавил коротыш. "Всякое бывает."

"Верно," сказал Экслрод. "Бывает всякое."

"Если увидим его," сказал высокий мальчишка, "передадим, что ты его ищешь."

"Да-да, так и передадим," сказал коротыш, раскачиваясь что было сил.

"Спасибо," сказал Экслрод. "Если и впрямь его увидите, передайте ему, что Тарзан уехал на запад."

"Тазан?" сказал коротыш.

Девчонка резко вытащила руки из карманов и стала бить себя в грудь, поочерёдно обоими кулаками. Высокий мальчишка улыбнулся, коротыш зашёлся от смеха и покатился по тротуару, неистово хохоча, вскочил, перестал смеяться и продолжил раскачиваться.

Высокий мальчишка сказал: "А, этот."

"Да, этот," сказал Экслрод.

"Уехал в Западный Бронкс?"

"Просто на запад."

"Конечно, как только увидим его, так и передадим."

"Спасибо."

"Всегда пожалуйста," сказал коротыш, раскачиваясь. "Как насчёт подарка для клуба?"

"Какого клуба?"

Высокий мальчишка выпалил: "Клуба Тарзана." Он вытащил руку из кармана. Коротыш сделал то же самое. При этом он резко шагнул в сторону Экслрода. Экслрод переместил свою массу с левой ноги на правую, и мальчишка отпрыгнул. Девчонка усмехнулась.

"Чё тут смешного?" возмутился коротыш, раскачиваясь теперь из стороны в сторону.

"Твоя мамка," сказала девчонка.

Он уставился на неё, и она опять усмехнулась.

Высокий мальчишка сказал Погнали, затем Стой, стой, тайм-аут. Он качал головой и выглядел очень подавленным. "Ну вот почему вы каждый раз лажаете?" сказал он очень печально.

"Гони её вон," сказал коротыш, указывая пальцем.

"Не смей тыкать в меня пальцем," сказала девчонка.

Мальчишка убрал палец и стал раскачиваться, описывая широкие круги. Тот, что повыше, хлопнул его по плечу и придержал его. Он закивал и сказал: "Он прав. Как только доходит до дела, я не могу на тебя положиться."

"Печаль," сказала девушка. Её глаза сузились.

"Оставьте её в покое," сказал Экслрод.

Высокий мальчишка очень медленно выговорил: "Эт чё было?"

"Коты, не пора ли вам разойтись по домам по-хорошему?"

Коротыш подпрыгнул и начал раскачиваться взад-вперёд.

"Чувак, ты с кем разговариваешь?" возмутился он.

Тот, что повыше, снова его придержал и сказал: "Да с нами, котами. Эй, папаша, притормози, или я своему дедуле пожалуюсь."

Которыш согнулся пополам и стал задыхаться от смеха. Ловя ртом воздух, он повторял: "Вот блин." Когда он выпрямился, железная рука того, что повыше, удержала его на месте.

Экслрод твёрдо сказал: "Флаг тебе в руки. А теперь, пожалуйста, сдуйтесь."

"Чего?"

"Ты всё слышал," сказала девчонка. "Валите отсюда."

Высокий мальчишка уставился на неё, а потом обхватил коротышку за шею. "Ну и ну," сказал он, изобразив глубокое удивление. "Она тащится от старых пердунов."

"Ну и ну," сказал коротыш из-под удерживающей его руки.

Тот, что повыше, изумлённо выпучил глаза, затем снова обхватил коротышку и тихонько рассмеялся. "Погнали," сказал он, "расходимся, мне это осточертело. Что скажешь, папаша? Не против, если мы, коты, разделимся?"

"Отличная идея," сказал Экслрод.

Высокий мальчишка обратился к девчонке: "Полегче там с этим старым котом." Он резко повернулся и зашагал прочь пружинистой походкой, с ладонями, за исключением больших пальцев, засунутыми в карманы. Коротыш выпалил: "Ага, полегче там с этим старым котом," и вприпрыжку зашагал за ним, с ладонями, за исключением больших пальцев, засунутыми в карманы.

Экслрод повернулся к девчонке и сказал: "Благодарю вас, мисс."

Она вдруг покраснела. "Ай, от них много шума, но вот с мозгами беда."

"И всё равно спасибо."

Он смотрел на неё сверху вниз. Грудь, по которой она колотила, была плоской, как доска. На вид в ней не было и девяноста фунтов. "Комо сэ йама, Устэд?" старательно выговорил он.

"А ты в теме," сказала она с улыбкой. "Хуанита. А тебя?"

"Папаша," сказал он.

"Ай," сказала она, "говорю ж, у них с мозгами беда."

Оно само вылетело, и он даже не пытался его ухватить: "Банни Бэриган," сказал он.

"Какое прикольное имя."

Он видел Банни в Зале с террасой, дующим в небо что было мочи, тор190

жественно раскланивающимся. "Да," сказал Экслрод, "Мне всегда нравилось моё имя."

Она посмотрела на него снизу вверх и опять покраснела. "Могу я угостить тебя колой или ещё чем-нибудь?" спросил он.

Она изучала его, пряча руки в задних карманах. "Я не снимаюсь," сказала она тихо.

"Я знаю."

Строгое выражение сменилось улыбкой, и её лицо смягчилось. "Я пью тока водку Смирнофф с тоником Швепс."

"Достойно. Дондэ?"

"Флаг тебе в руки," сказала она с особенной улыбкой, преобразившей её лицо.

Она отвела его на Третью авеню, в клуб Дорадо. Они сели за столик, к ним подошёл бармен и принял заказ. Смирнофф и Швепс для неё, и сервеза Бад для него. Бармена звали Билли, у него был тёмный загар и волнистые волосы с проседью. Она сказала, Билли, это мой друг, Банни. Они пожали друг другу руки.

"Банни знает Тарзана," сообщила она доверительно, когда Билли принёс их напитки.

"Знал," сказал Экслрод. "Он сегодня умер."

"Джонни Вайсмюллер умер?" спросил Билли.

"Да. Сегодня."

Хуанита сказала: "Он тута жил раньше."

"Джонни Вайс жил в Бронксе?"

". . . Верно," сказал Экслрод.

"И купался на Орчад-бич?"

"Конечно."

Билли похлопал по своему фартуку. "Отлично же. Я ж тебе говорил: все они живут в Бронксе."

"Ага, так ты и грил," сказала Хуанита.

"Отлично же." Он потрепал Экслрода по плечу и пошёл обратно за стойку бара, остановившись, чтобы показать на их столик. Хуанита изящно отпила из своего стакана, аккуратно его поставила. Не обращая внимания на взгляды, она сказала: "Чего я не умею, так эт плавать."

"Просто у тебя не было такого тренера, как Вайсмюллер."

"Вот уж правда," сказала она со вздохом.

Он отхлебнул сервезы. "Знаешь," сказал он, "было бы здорово увидеть то место, где мы околачивались в своё время. Только вот этого места наверняка больше нет."

"Как знать. У нас тут ещё не всё разбомбили."

"Конечно. Я грубовато выразился . . . . Оно было на Фултон-авеню . . . . Называлось За́мок . . ."

"Так ты об этом месте? Оно всё ещё там."

"Ты уверена?"

"Уверена. Всё ещё там. Ни единой бомбы."

Он мягко улыбнулся. "Хочешь мне его показать?"

"Окей. Я выпиваю тольк один Смирнофф за раз."

Они дошли до Фултон-авеню, и Замок был там, как и положено. За тем ис192

ключением, что через весь козырёк, вместо ТАРЗАН И ЕГО ПОДРУГА, ИЛИ ПУТЬ К СЛАВЕ, гигантскими белыми буквами было начертано: ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО СЛОВА, РАСКРОЙСЯ, ОТПУСТИ, РАСКАЙСЯ, СМИРИСЬ. 20:00. ЧТ. СБ. ВС. ПРЕП. МИККИ.

"То место, где вы околачивались," сказала Хуанита.

"Да."

"Видишь? Всё ещё тут."

"Да, так и есть . . ."

"В общем," и она пожала тонкими, как лезвия, плечами, "этим шоу теперь командует Микки."

"Ясно."

"Хошь с ним познакомиться?"

"Ты его знаешь?"

"Конечно. Я всех знаю." Она взяла его за руку. "Пошли."

На потолке по-прежнему были облака, а на стене по-прежнему была роспись. Только зубы у Гейбла были закрашены чёрным, а у Лой были усы и бородка. Пахло хлоркой. Они спустились по центральному проходу, мимо пятого ряда, где они обычно сидели с Люповицем и Лайонелом Кляйном. Они поднялись по ступенькам сбоку от сцены и зашли за белый занавес. Мужчина в серебристом костюме поднялся из-за стола-бюро. "Ну и дела, Хуанита собственной персоной," сказал он низким голосом. "Бьенвенида. И вам тоже добро пожаловать, сэр."

"Привет," сказала Хуанита. "Преподобный Микки, это мой друг, Банни Бэриган. Он раньше жил на районе."

Преподобный Микки крепко пожал его руку. Он был очень большой, очень опрятный, очень чёрный. "Полагаю, вам уже доводилось коротать время в этих самых стенах, мистер Бэриган," сказал он.

"Да, верно . . ." Он с трудом удерживался от того, чтобы обернуться и взглянуть на сцену. На этой сцене Элспет Браунли объявили Королевой Замка . . .

"Вы работаете над статьёй, посвящённой этим местам?" поинтересовался преподобный Микки.

"Статьёй? Нет . . . просто с визитом." Элспет в синем купальнике. Высокие каблуки. Застенчиво поворачивается. Люповиц присвистывает. Кляйн улыбается . . .

"Он дружил с Тарзаном," сказала Хуанита. "Он толькшто умер."

"Прославленный Повелитель джунглей?" спросил преподобный Микки.

"Да . . . Джонни Вайсмюллер. Он сегодня умер." Элспет была вылитой копией подружки Тарзана . . .

"О, мне искренне жаль. Хотите за него помолиться?"

"Уже."

"Разумеется. В своё время он был великим человеком."

"Да, так и было."

"Увы, времена меняются."

"Да . . . точно . . ." Об Элспет ходили слухи . . . грязные слухи..

"Я понимаю, каково это, мистер Бэриган."

"Да, безусловно. . ." Одна из этих грязных историй, про Лайонела Кляйна и Элспет, эта история . . .

"Хуанита, я увижу тебя в эти выходные?"

"Конечно. Тольк замолвите за меня Святой Деве."

"Она отнесётся с пониманием," сказал преподобный Микки с улыб194

кой.

"Ага. Косо посмотрит и доложит моей матери."

Преподобный Микки всё так же улыбался. За сценой становилось тепло. Экслрод достал бумажник, выудил десятидолларовую купюру. Преподобный Микки поднял руку. Его серебристый рукав блеснул во флуоресцентном свете. "Я ещё ничего не сделал," сказал он.

"Всё равно возьмите," сказал Экслрод.

"Хорошо. Спасибо. За мистера Тарзана. Спасибо." Он сунул купюру в верхний ящик своего бюро. "Приходите ещё, мистер Бэриган. И приводите с собой Джейн Портер."

Элспет застенчиво улыбалась поверх своего букета Королевы, и Люповиц свистел, и Кляйн выглядел невинным, словно Паж, когда они выходили из Церкви Святого Слова . . .

"Джейн Портер тоже тут жила?" спросила Хуанита. Они медленно шли вдоль Вашингтон-авеню.

"Да. Они с Вайсмюллером были очень близки."

Она покачала головой. "Этот Микки. Что ни скажи, он это делал. Или об этом знает."

"Похоже на то . . ."

"Ну как бы времени у него было достаточно, чтобы всему научиться. Он отмотал пятёрку в Аттике."

"В Аттике? В тюрьме?"

"Ты знаешь ещё какую-то Аттику?"

"Да нет. Но он такой . . . такой . . ."

"Ага, такой. Это точно. Когда-нибудь Микки будет хозяином Бронкса."

"Он кажется таким . . . правильным . . ."

"Правильней некуда. В тюряжке на него снизошло озарение. Прочёл тыщу книг и словил озарение. Может, Джейн Портер работала там и помогла ему с этим." Она улыбнулась своей умиротворяющей улыбкой.

Он улыбнулся в ответ. Они подошли к захламлённому пустырю, где познакомились, и он перестал улыбаться. На этом самом месте жил Экслрод — в 2Б, Люповиц — в 4Д. Он смотрел туда, затем обернулся.

"Хуанита, я был очень рад."

"Взаимно. Ты обратно домой?"

"Ну, в центр . . ."

Она сунула ладони в задние карманы и пожала плечами.

Он сказал: "На самом деле я иду на Поло Граундз. Мы с Люповицем часто проводили там время."

"Да? Одна моя знакомая живёт на Поло Граундз. Тина Айризарри."

Он взглянул сверху вниз на суровое, строгое лицо. "Хочешь пойти туда вместе со мной?"

"Встретиться с Тиной?"

"Ну да."

"Ага, можно, но если ты хочешь побыть один . . ."

"Я хочу, чтобы ты составила мне компанию," сказал он с серьёзным лицом.

"Окей." Она улыбнулась, и её лицо оживилось. "Тина те понравится, она чокнутая, но умная, прям как ты."

Квартира Айризарри была на 12-м этаже. Если спустить отвес из гостиной, он укажет прямо на первую базу. Падре и мадре Айризарри были ещё на работе, и Тина присматривала за тремя младшими братьями, которые пялились в цветной телевизор с выключенным звуком. Хуанита представила их друг другу, объяснила, что когда-то он жил на Поло Граундз. Когда она говорила об этом, он разглядывал низкую ограду правого поля. Тина — она была очень полной, с горой угольно-чёрных волос — сказала, что плакала не переставая, когда они вернулись в Сан-Хуан. Хуанита помнила это очень хорошо. Она похлопала его по руке. Он улыбнулся и выглянул в окно. Первоклассно запущенный мяч как раз подлетал к их квартире . . . Один из её братьев взвизгнул. Тина на него цыкнула.

"Эй," сказала Хуанита. "Банни приструнил Тони и Мышь."

"Ого, здорово," обрадовалась Тина.

"Они чуть не скопытились."

"Здорово." Гора волос съехала со лба Тины, и она задвинула её назад обеими руками. "Так им, придуркам, и надо."

"Так и надо," сказала Хуанита, кивая.

Он скосил глаза в сторону окна; бросок был сделан из глубины центрального поля . . .

"Ага," сказала Хуанита, "Микки опять пытался обратить меня в свою веру."

"Серьёзно? опять?"

"О да, говорю тебе. Правда же, Банни?"

"Что?"

"Правда ведь Микки ко мне приматывался?"

"Ну, можно сказать, наверно . . ."

"Эй, никаких наверно. Ты его не знаешь. Я его знаю."

"Ты отправила его куда подальше?" спросила Тина.

"Конечно. Но вежливо. Правда ведь вежливо, Банни?"

"О да. Ты была очень вежлива. Да. Она была очень вежлива." Описав дугу, мяч летел над головой шорт-стопа; тот прыгнул за ним,

промахнулся . . . Внезапно он встал. Девушки тоже, Тина задвинула волосы назад. "Мучас грасиас," сказал он.

"Пожалуйста," ответила Тина.

"Аста ла банана."

Они завизжали от смеха. Мальчишки уставились на них, затем снова переключились на телевизор. "Ох, блин," сказала Тина, "как мило."

"Я ж говорила тебе, когда звонила?" сказала Хуанита.

"Точно, так и было."

Он снова посмотрел в окно, на горку питчера. Издалека он слышал Хуаниту: "Правда ведь это вылитый он?" Слышал Тину: "Ой, да, ты права." Он повернулся. "Вылитый кто?"

Они крикнули в унисон: "Хэл Линден!"

"А," сказал он.

Хуанита сказала: "Я хоть раз тебе соврала, Тина?"

"Нет, ты никогда не врёшь. Банни, эта девчонка, она никогда не врёт. Верь мне. Эта девчонка, она скорее отрежет себе язык, чем соврёт —"

. . .Второй бейсмен скользил в направлении базы. Он коснулся её ровно в тот самый момент, когда перехватил подачу, в прыжке, чтобы не напороться на сверкающие шипы, извернулся, закрутил . . .

"Да," сказал он. "Вот она. Моя школа." Он смотрел на здание школы.

"Неа, теперь уже нет," сказала она.

"Нет. Уже нет. Но мне нравилась эта школа."

"Имени Томаса Харриса?"

"Таунсенда. Таунсенда Харриса."

Она окинула здание взглядом, пожала худыми плечами. "Мне школа ваще никогда не нравилась. Не то чтобы я её терпеть не могу, но она мне и не то чтобы нравится." Она снова пожала плечами, кивнула головой в ту сторону. "Мой кузен Джерри, он ходит вон в тот городской колледж. Зубрит день и ночь."

"Как и я когда-то. Как и мы с Люповицем."

Она похлопала его по руке. "Вы с Люлялюпом."

Он кивнул и взмахом руки указал на угловое окно на третьем этаже. "Американистика," сказал он. "Вон там. У нас был прекрасный учитель, мистер Уэркмен. Он был пацифистом, всё время читал нам лекции о кошмарных глубинных причинах Мировой войны."

"Прямо как Джерри." Она энергично закивала головой. "Стоит тебе открыть рот, и он тут же отыщет войну. Упаси бог при нём обмолвиться про Вьетнам."

"Да," сказал он. "Мы тоже постоянно спорили."

"По поводу Вьетнама?"

"Нет, но на похожие темы . . ."

"Ни разу не видела, чтоб хоть кто-то спорил так же, как Джерри. Тут он весь в отца. Да уж, эти двое могут устроить тот ещё спектакль."

"Как и мы в своё время," сказал он с улыбкой.

"Вы с твоим отцом?"

"Да . . ."

"Из-за чего вы собачились? Можешь не отвечать."

"Могу и ответить. Из-за трубы и скрипки."

"А что с ними?"

Он уставился в небо за окном. "Я играл на трубе. Довольно неплохо играл. Так считал мистер Уэркмен, он руководил нашим ансамблем . . ."

"И что дальше-то, Банни?"

"Да. Мой отец прозвал его Полом Уайтменом. Говорил, не лезьте не в своё дело, мистер Уайтмен. Пошёл и купил мне скрипку. Очень хорошую скрипку . . ."

"Шла бы она к чёрту, верно?"

Он посмотрел на неё сверху вниз. "Верно."

"Ты всё ещё играешь на трубе?"

"Нет. Никогда. Нет."

"Джерри подарили гитару, и он тоже на ней не играет . . ."

Он уставился на неё. Она втянула голову в плечи, защищаясь от ветра. "Сколько тебе лет, Хуанита?"

"Я старше, чем тебе кажется. Скоро уже будет двадцать."

"Насколько скоро?"

"Через семь месяцев."

"Да," сказал он, и она одарила его ясной улыбкой, "и правда старше." О Боже, два-ноль. Ему стукнуло столько под Сен-Мало. Люповиц так и не дожил, каких-то тридцать три дня, на Тараве . . . Боже, два-ноль . . .

"Ну как, насмотрелся уже на свою школу, Банни?"

"Что?"

"Как насчёт прогуляться куда-нибудь, где вы бывали с Тарзаном?

В зоопарк?"

"Нет, мы не ходили в зоопарк." Он посмотрел на неё сверху вниз. "Моя первая жена, когда мы с ней познакомились, была того же возраста, что и ты, плюс-минус месяц."

"Хочешь сходить туда, где вы с ней познакомились?"

"Нет."

"Окей."

Резким движением руки он указал за плечо. "Это было прямо вон там."

"Вот как?"

"На стадионе Льюисона. На концерте. Ночка выдалась, что турецкая баня. Хейфец . . ."

Она улыбнулась своей преображающей улыбкой. "Хейфец и Люповиц." Он не улыбнулся в ответ. "Уверен, что не хочешь прогуляться дотуда?" спросила она.

"Так точно. Всё равно от того места ничего не осталось."

"Откуда тебе знать?"

"Я знаю."

"Окей, Банни."

Он снова переключился на школу имени Таунсенда Харриса. "Я ходил с ней на концерты; она брезговала ходить со мной на бои."

"Так не честно."

"Скажи это ей." Он смотрел на окно и понемногу остывал. "В итоге мы разошлись," сказал он.

"Из-за боёв?"

"И не только." Он смотрел на неё сверху вниз.

Она вжала голову в плечи, защищаясь от ветра. "Сколько у тебя было жён, Банни?"

"Подумываю над третьей."

Она сделала физиономию и пожала плечами. "Удачи тебе."

Он погладил её по волосам; она скривила рот и отодвинулась.

"Пошли," сказал он, "я провожу тебя до дома."

"Я знаю дорогу."

"Конечно, знаешь. Просто мне хочется. Окей?"

Она крайне серьёзно обдумала это. "Окей. В любом случае, здесь тебе ловить особо нечего."

Она жила в многоквартирном доме на Вебстер-авеню. Через дорогу был ещё один квартал под названием Батлер Хаузес. Он неотрывно смотрел на него, пока они подходили к её подъезду. И тут до него дошло: Клэрмонт-корт. Она проследила за направлением его взгляда. "Ты и там тоже жил?" спросила она.

"Нет. Но там жил Лайонел Кляйн."

"Друг или враг?"

Он едва не погладил её по волосам. "Всего понемногу."

"Ага, ясно. Как мы с Терезой Сантьяго."

. . .Кляйн и Элспет . . .Люповиц всё рассказал ему в общих чертах. . . "Да фигня это всё," сказал он. "В конечном счёте он был не так уж плох . . ."

"Как и Тереза. Просто надо быть осторожнее."

"Да, быть осторожнее . . ." Он отвернулся от Клэрмонт-корт.

"Что стало с Кляйном? Можешь не отвечать."

"Но я всё же отвечу. Его ранило на войне. В Салерно."

"Эт во Вьетнаме?"

"Нет." Он взглянул в сторону Клэрмонт-корт, затем вдруг протянул руку. "Я искренне рад, Хуанита."

Она протянула свою и быстро пожала его руку. "Взаимно."

"Может быть, мы ещё встретимся . . ."

Она втянула голову в плечи. "Может быть . . ."

"Так ты и проводишь свои выходные?"

Она поглядела на него снизу вверх. "Пока так. Шарюсь тут по округе. Но всё будет чётко. С кооперативом придурков покончено."

Он дотронулся до её плеча, и она не отпрянула. "Передай Тине, что я рад был с ней познакомиться."

"Ладно. Она позвонит вечером. Я Тину знаю. Может трепаться час напролёт."

"Передавай ей привет от Хэла Линдена."

"Ты серьёзно? Она ж ток об этом и будет жужжать. Я ж своими глазами видела, как эта девица сходит с ума по Хэлу Линдену."

Он быстро зашагал прочь, так и не спросив: Кто такой Хэл Линден?

Он направился не к подземке, он направился к Тремонт-авеню. И добравшись до Тремонта, он пошёл дальше в сторону Ханиуэлл. И вот он тут, и никакого тебе мусора, или оконных чёрных дыр, или наклеек на соски. Только одна проблема, и крупная. Вместо ХИМЧИСТКА ЭКСЛРОД И СЫН, вывеска гласила СТАВКИ. Он заглянул в витрину и позволил себе ухмыльнуться. Леди с седыми волосами, в которой было немного от Мамы, немного от Бабушки, ухмыльнулась в ответ и подняла вверх три пальца; сняла куш на трипле в девятом забеге. Он поднял большие пальцы, затем стёр ухмылку с лица. Мама и Бабушка когда-то участвовали в пресловутом ирландском тотализаторе; Папа прознал об этом и устроил обеим чистилище у всех на виду.

Он быстро зашагал дальше.

Он не замедлил шаг, пока не дошёл до Клэвертон-Парк-уэй. Только тогда им завладело прежнее возбуждение, и он направился к Бостон-роуд. По пути туда он мог чувствовать на своём предплечье безупречный костюм Палм-бич мистера Браунли, шёлковое платье миссис Браунли, блузу Элспет китайского шёлка. Он остановился. Тёмный, холодный, неприветливый дом отсутствовал. Но по крайней мере, его взгляду открылась не Хиросима. Это была пожарная часть, новая, чистенькая пожарная часть. Он мог слышать Люповица, самый болтливый рот на всём Восточном побережье: А ну-ка, Эксл, туши огонь!

Он зашагал дальше.

Часы едва пробили восемь, когда Экслрод вошёл в Церковь Святого Слова. Преподобный Микки стоял прямо за дверью, пожимал руки, обменивался репликами с каждым, кто заходил. Он сменил однобортный серебристый пиджак на двубортный серебристый пиджак. Он радостно пожал руку

Экслрода и сказал: "Что ж, мистер Бэриган. Я польщён, что вы присоединились к нам так скоро."

"Я не могу остаться надолго . . ." ответил Экслрод.

"Как вам угодно. Дело ваше."

". . . Где мне лучше присесть?"

"Да где хотите. Выбирайте сами. Устраивайтесь поудобнее, вот и всё. А сейчас прошу меня извинить . . ."

"Конечно . . . ни к чему извиняться . . ."

Преподобный Микки повернулся к матери и двум её сыновьям и радостно сообщил им, как он рад наконец их увидеть и лучше поздно, чем никогда. Экслрод неспешно спустился по центральному проходу и уселся на второе место в ряду. Люпо предпочитал сидеть у прохода, потому что он часто отлучался в уборную, а Кляйн предпочитал третье место; у него был бзик насчёт троек.

Неожиданно в зрительном зале погасили свет. Эксл закрыл глаза.

Когда он их открыл, он не увидел ни ревущего льва, ни Леди Коламбия. Он увидел преподобного Микки. Огромного и серебристого. Стоящего в полной неподвижности в луче прожектора, за кафедрой.

"Добрый вечер," сказал он. "Ну, как вы сегодня?"

"Мы готовы," вернулся ответ, словно кричалка в колледже.

"Превосходно." Преподобный Микки широко развёл свои серебристые руки, затем медленно их опустил. "Тогда следующий вопрос. Что мы сейчас собираемся сделать?"

"Раскрыться," откликнулся зал.

"Как мы поступим с этим пунктом?"

"Отпустим."

"И после того как мы покончим с подавлением, угнетением и выявлением, что мы сделаем дальше?"

"Раскаемся."

"Я слышу вас. Очень чётко, очень ясно. Итак. Вы сильны. Эта сила дана вам, чтобы —"

"СМИРИТЬСЯ."

Преподобный Микки кивнул, подался вперёд, схватился за кафедру. "Неплохо," сказал он мягко, и микрофон убаюкивал эту мягкость. "Но это слова, просто слова. Должна быть основная идея, от слов к действию." Он подался вперёд ещё больше. "Пусть кто-то растопит лёд, я ищу того, кто растопит лёд. Кого-то, кто понимает, что я вообще пытаюсь тут донести."

Включилась подсветка вдоль стен, и Замок купался теперь в серебристом свечении, как будто во время рассвета над Китайским морем.

Экслрод услышал шорох, какое-то копошение и посмотрел в дальнюю часть зала. По проходу спускался маленький мальчик в тёмно-синем костюме, белой рубашке и серебристом галстуке. Он взобрался по ступенькам на сцену, робко подошёл к кафедре. Преподобный Микки помахал рукой; лампы моргнули, и луч прожектора заключил их обоих в круг. Мальчик часто заморгал, и преподобный Микки стал шептать ему на ухо. Мальчик потёр глаза и взошёл на подиум. Он обернулся, и преподобный Микки кивнул, стоя у края круга. Теперь мальчик смотрел прямо перед собой. "В общем," сказал он, и его оглушило фидбеком. Он отпрянул. Затем губы его

напряглись, он наклонился вперёд и сказал шелковистым голосом, "Вчера вечером мне над был приглядывать за сестрой. Она не хотела пить сок, и я её ударил . . ." Его лицо начало морщиться.

"Продолжай," прошептал преподобный Микки.

Мальчик моргнул. "В общем, я прошу у Ванды прощенья."

"А ещё что?" спросил преподобный Микки.

"Я был не прав, и я признаю это."

"А ещё что?"

"В общем . . . если она опять не будет пить сок, я её бить не стану . . ."

"Ну ладно. Бить ты её не станешь. А кроме того — ты не будешь ощущать себя каким?"

"Глупым?"

"Попробуй ещё раз."

"Неправым?"

"Ещё."

"Рассерженным?"

"Ах. Чудесно. Только не спрашивай. Давай ещё раз."

"Я не буду сердиться."

Всплеск аплодисментов. Преподобный Микки подошёл к кафедре и обнял мальчика. Включилась подсветка вдоль стен, мальчик помахал рукой и удрал со сцены. Преподобный Микки указал на него. "Вот что я называю растопить лёд. Вы уловили идею?"

"Да."

"А вы хотите идею?"

"Да."

"Ну ладно. Кто готов сокрушить лёд?"

Его сокрушила низенькая тучная женщина в ситцевом платье. Она помахала своим подругам, схватила микрофон обеими руками и рассказала о том работнике супермаркета. Он её обсчитал, она ничего не сказала. Но в тот вечер телятина была ужасной на вкус. В общем, телятина и много чего ещё испортилось, но сейчас она хотела бы сказать всем и каждому, и тому самому сотруднику, пусть он только посмеет допустить ещё один промах, молчать в тряпочку она больше не будет. В любом случае. А ещё — глядя на преподобного Микки — быть честной — не такое уж великое дело. Новый всплеск, плюс о да, родная, прекрасно.

Школьница списала у подруги домашку. Это плохо, больше такое не повторится, плюс она донесёт эту мысль до подруги . . . Мужчина в задумчивости, это не оправдание, проехал на красный свет . . . Мальчик дразнил свою бабушку при своей двоюродной сестре, а вообще-то, он и его сестра вели себя как придурки.

Экслрод смотрел и слушал. Каждый следующий оратор был чуть твёрже, говорил чуть громче предыдущего, и спустя какое-то время преподобному Микки оставалось только коротко кивать и вызывать следующего. И вот, сразу после того, как мужчина отхлестал ремнём свою жену за то, что она обозвала его слабаком и решила, что, пожалуй, ему пора бы искать работу, Экслрод сделал это. Точнее, это сделала его рука. Только он услышал

следующий, и рука взмыла вверх. И оставалась поднятой всё то время, пока он на неё глядел. Несмотря на то, что он хотел её опустить.

"Ну что ж," сказал преподобный Микки. "С нами сегодня новый друг.

И он хочет внести свою лепту. Все хором, поприветствуем Банни Бэригана."

"Привет, Банни Бэриган."

Преподобный Микки улыбнулся своей широченной улыбкой. "Прошу вас, сэр, поднимайтесь. Не нужно бояться. Вы среди друзей."

Он затряс головой. Но его рука оставалась поднятой. И теперь, неожиданно, он последовал за своей рукой. И только тогда она плавно опустилась вниз. Он услышал, как произносит простите. Обнаружил себя протискивающимся мимо леди на месте Люпо. Обнаружил себя идущим по проходу, взбирающимся по ступеням, плывущим через всю сцену. Обнаружил себя за кафедрой. Он схватился за неё.

Он огляделся. Все лица были обращены к нему. Можно подумать, он был Гейблом или Пауэром. Он прищурился. В самой глубине, позади последнего ряда, стояла девушка, вылитая Хуанита. Он перестал щуриться, наклонился вперёд. Подсветка вдоль стен погасла, прожектор лупил в него. Вцепившись в кафедру, он услышал шёпот преподобного Микки: "Мяч у тебя. Ты — босс."

Он кашлянул, пробубнил извините, наклонился к микрофону, стукнулся об него, отпрянул. Затем, прильнув к нему, тихо произнёс: "Джонни

Вайсмюллер умер." Его голос гремел на весь Замок. Прилетело ответное аххх; он открыл рот, и его голос окреп: "Да, умер. Интересно, в курсе ли Морин О'Салливэн . . ." В Замке повисла такая же тишина, как в то мгновение, когда Лью Эйрес потянулся за своей бабочкой на Западном фронте . . . "Или," сказал он, "раз уж на то пошло, Миа Фэрроу . . ." Он выдержал паузу.

"В любом случае, его больше нет. Всё кончено."

"Ахххх . . ."

Он таращился в темноту, и ему виделись хворые, хромающие слоны. Шагающие на запад. Он потряс головой. "Мне есть, что раскрыть," сказал он, "Бывали моменты, когда я мечтал о Морин О'Салливэн."

Темноту прорезал голос: "Сладкие мечты, малыш."

Он кивнул и сказал: "А ещё об Элспет Браунли. Множество раз." Он схватился за кафедру ещё крепче. "Дело в том, что Элспет была вылитой копией О'Салливэн. А ещё она была Королевой Замка. В том синем купальнике . . ."

Снова полная тишина.

"Я . . . посылал ей открытки на день рождения два года подряд. Без подписи. Люповиц говорил, что это было верхом тупости . . ."

В полной тишине: "И был прав на все сто."

Он нависал над кафедрой и теперь плавно её раскачивал. "Люповиц был человеком-загадкой," пояснил он. "Очень толковый, очень вдумчивый. И всё же он был повёрнут на Бастере Крэбби. Когда я ему сообщил, что его настоящее имя — Клэренс, он отмахнулся, 'Что в имени тебе?'"

Полная тишина.

Он еле заметно улыбнулся. Его вздох заполнил весь Замок. "Кляйн был ещё одной головной болью. Головной болью на свой манер."

Улыбка стала горькой. "В целом . . . все знали . . . что он . . . развлекался . . .

с Элспет Браунли . . ."

Из темноты: "Горячая штучка."

"Да," быстро ответил он, "да." Он таращился в темноту. "Я был таким идиотом, что поначалу отказывался в это поверить. Но это было правдой. Люповиц мне всё рассказал. Он знал всё." Пауза. "Я так и не простил Кляй209

на. Как и Элспет."

"Эй, да брось ты, старик . . ."

"Ни за что." Он отследил этот голос, вперился в него. "Его контузило в Салерно. Он повредился головой. Распутной своей головой. Сейчас он в Бруклине, в госпитале для ветеранов. Я ни разу ему не звонил и так и не навестил его . . ."

"Ох, старик . . ."

"Нет. Ни за что." Он сжимал микрофон, прочёсывал темноту. Некоторые из слонов валились на землю, падали . . . Он наклонился вперёд. "Я не отпускаю, я признаю это, не могу отпустить. Кляйн. Элспет. Мистер

Уэркмен. Он разочаровал меня, и я до сих пор не простил его. Он сел в машину в своём гараже, когда немцы вошли в Польшу. Завёл мотор . . . Одно дело — быть пацифистом, другое — выбрасывать позорное полотенце . . ."

"Да прям, я выбрасываю его каждый день . . ."

Он выпрямился. "Каждому своё," сказал он твёрдо. "Моя первая жена. Она любила концерты, оперу. Я ходил с ней. Много раз. Она ни разу не сходила со мной на бои. Говорила, это был садомазохизм с моей стороны . . ."

"Это она так про бои?"

"Да."

"Ох, старик."

Он кивнул. "Моя вторая жена называла Черчилля пережитком империализма. Всех благ, Барбара."

Очень тихо, из глубины зала: "Старик, это ж просто безумие . . ."

"Да? А как вам такое? Я не виделся со своим сыном пятнадцать лет."

"Почему?"

"Он сбежал в Швецию в шестьдесят девятом. Обозвал меня чудилой."

"Я б своему мальцу руку сломал, назови он меня мудилой."

Он улыбнулся. "Вот именно." Он прищурился, вглядываясь в глубину зала, где стояла вылитая копия Хуаниты. "Я подумываю жениться в третий раз. Недавно она выдвинула ультиматум: Распрощайся с прошлым или распрощайся со мной . . ."

"Не соглашайся на это, старик."

"Цыц!"

Он прощупывал темноту взглядом. "Я ей ответил: поживём — увидим." Ответа не последовало, но теперь темнота таращилась на него. Он ощущал её, ощущал их. Наверное, так ощущал себя Нивен, когда извиваясь полз по ничейной земле, или Кэгни, когда шатаясь подходил к электрическому стулу. Или Вайсмюллер, с ножом в зубах, ныряющий вниз, вниз . . . Он нависал над микрофоном, и его дыхание заполнило Церковь Святого Слова. "В общем," сказал он тихо, "он больше не с нами. Как и Люповиц. И Клэренс Крэбби. И Кляйн. Он в психушке, но больше не с нами. Элспет может оставить его себе. В Скарсдейле. Она может кадриться к нему в Скарсдейле." Он глядел прямо перед собой; Эксл, Люпо и Лайон глядели на него в ответ. "Мистер Уэркмен больше не с нами. Тот, что говорил: никогда не отчаивайся. Мы с Люпо вытащили его из машины."

Он дышал в микрофон. "Мой отец . . . забрал меня из Таунсенда Харриса, сказал, это меня развращало . . . отправил меня в Морриса. Я должен был окончить обычную школу." Он дышал. "В общем, Нэтэниэл Уэркмен больше не с нами. Как и Лекс Баркер, который даже ни разу не поучаствовал в олимпийских играх . . . " Дыхание. "Я был на репточке. Там был мой отец. И мистер Уэркмен. Я играл 'I Can't Get Started.' Знаете, что сказал мой отец? Он сказал, 'Это что, музыка?'" Дыхание, снова дыхание: "Двенадцатилетние девчонки плавают быстрее Вайсмюллера."

Он дышал: вдох, выдох. Вдох, выдох, вдох, выдох. Затем отпрянул от кафедры. Сделал вдох, откинул голову назад, так далеко назад, как только было возможно. Поднёс обе ладони ко рту и дал себе волю. Пронзительный

крик Тарзана сотряс тёмную тишину, отразился от стен, потолка, облаков, вернулся и влился в микрофон, вылился снова, и снова, и снова. И наконец, после того как эхо угасло, он рухнул на кафедру.

Зажёгся свет в зале. Прихожане поднялись на ноги. Девушка, которая была вылитой копией Хуаниты, спешила к сцене по центральному проходу. До его слуха доносились призывы, многочисленные призывы:

"Отпусти, брат!"

"Раскайся, брат!"

"Смирись, брат!"

"Пора, брат!"

Он осознавал присутствие преподобного Микки. Он осознавал, что преподобный Микки одарил его самой быстрой улыбкой из всех, что он когда-либо видел. Он осознавал слова преподобного Микки: "О да, о да, мистер Бэриган, о да. Добро пожаловать на кладбище слонов."

До его слуха донёсся крик девушки, которая была вылитой копией Хуаниты: "Не вздумай дать ему обратить тебя в свою веру, Банни."

© Aldebaran 2023.
© Анна Рабкина, Йорген Грош.