Блуждающий город
Лилу Деймон
Рассказ
В мире много городов. Они разрастаются вширь, подминая некогда девственные почвы, окружают себя крепостными стенами и рвами. В них царят законы, ими управляют. Они остаются на одном месте столетиями, и, даже обратившись в руины, держатся глубоких корней. Все, кроме одного. Блуждающего города.
***
Машина Аристарха Пупырина, главы инспекционной комиссии, заглохла на ухабистой дороге посреди бескрайних просторов.
— Широка страна моя родная, — злобно процедил Аристарх после того как попинал колёса и сломал ключ в замке зажигания.
Члены инспекционной комиссии испуганно съёжились на заднем сидении автомобиля. За годы работы они хорошо изучили своего начальника и знали, что за вспышкой гнева последует решение. Жёсткое и беспощадное.
— Будем толкать! — приказал Аристарх. — До самого пункта назначения! У нас график!
Подчиненные обреченно переглянулись, но возражать не посмели.
***
Никто в городе не знал, когда появился призрачный дворник. Одни утверждали, будто бы после дня мёртвых, ежегодного праздника поминовения, он не ушёл обратно в своё небытие, а остался с какой-то одному ему ведомой миссией; другие, что, напившись, заплутал в кривых улочках и забыл, в каком мире ему надлежит находиться. Можно было, конечно, спросить у самого дворника, но, согласитесь, это было бы невежливо. В конце концов, каждый имеет право находиться там, где хочет. К тому же, он никому не мешает. Машет своей призрачной метлой или ведёт неспешную беседу на ступеньках ратуши с отцом-основателем города котом Хулером, полосатым меланхоличным зверем. В глазах его, если хорошенько присмотреться, отражается та самая суть, которую безуспешно пытаются постичь с начала времён различные жизненные формы.
***
Ещё совсем недавно Аристарх Пупырин был простым домовым активистом, из тех, что постоянно суют глаз в чужую замочную скважину, с упоением целуют начальственную задницу и обладают сверхтонким чутьём на переменчивые общественные настроения. Потому не удивительно, что однажды его вызвали в неприметное серое здание, обнесённое глухим забором. Там Аристарха встретил пухлый гражданин с глазами снулой рыбы и блестящей лысиной.
— Какая честь! — расшаркался активист, невольно складывая губы в куриную гузку.
— К делу, — проквакал рыбоглазый, усаживаясь в массивное кожаное кресло. — Вы, гражданин Пупырин, с этой самой минуты будете служить родине.
Активист представил себя в окопе под градом вражеских пуль и немедленно спал с лица.
Рыбоглазый минуту-другую наслаждался пупыринским испугом, затем успокоил Аристарха, сказав, что такое чмо весь окоп обгадит, а родине от этого никакой пользы.
— Мы профессионалы, от каждого берем, так сказать, по способности. Будете делать то, что у вас лучше всего получается. Неблагонадежность выявлять. Людишки ведь гнусные твари, лживые насквозь. Бывало, приедешь в какой-нибудь город, там тебя с транспарантами встречают, лозунги правильные кричат, а в воздухе совсем другое витает.
— Это я с удовольствием, — залепетал Пупырин, — со всем рвением… буду счастлив служить… и защищать… и докладывать…, уж они у меня…
— Брысь! — взмахнул пухлой ладошкой рыбоглазый.
Так Аристарх Пупырин сделался главой инспекционной комиссии. И, надо сказать, сильно на этом поприще преуспел.
Бескрайние просторы неотвратимо накрывало тьмой.
— Мы больше не можем! — заплакали члены комиссии, без сил опадая в ухабистую дорожную пыль.
— Слабаки! — презрительно сплюнул из-за руля Пупырин. — Тем не менее, вам повезло. Впереди огни, и будь я проклят, если это не город.
Подчиненные, всю дорогу про себя на разные лады проклинавшие Аристарха, были согласны хоть на сарай, лишь бы отдохнуть.
— Входим тихо, без помпы, инкогнито, — напомнил набившие оскомину правила Пупырин, — общественные настроения лучше всего в ночи улавливаются. Народишко расслабляется, все свои мыслишки на волю отпускает.
— Но, судя по карте, — зашелестел один из членов комиссии, — никакого города не может здесь быть. Только пустошь, перекати-поле и одинокий куст канабиса.
— Так и написано? — подозрительно сощурился Пупырин.
— Нарисовано, — член комиссии дрогнувшей рукой протянул карту.
Аристарх с нехорошей улыбкой свернул её в тугую трубку. Члены комиссии отпрянули, малодушно прикрывая тылы.
***
Однажды отца-основателя города, кота Хулера, полосатого меланхоличного зверя, в чьих глазах, если хорошенько присмотреться, отражается та самая суть, которую безуспешно пытаются постичь с начала времен различные жизненные формы, спросили:
— Что движет городом? Какая сила побуждает его блуждать? Может, он ментальная проекция адептов внутренней эмиграции? Какова конечная цель? Должен он, наконец, куда-то прийти? Нет ли здесь скрытой протестной подоплёки? Этакого дауншифтинга? Каков сакральный смысл и посыл?
— Он гуляет сам по себе, — ответил отец-основатель.
Потом почесал лапой за ухом и добавил:
— В прямом смысле. И в переносном тоже.
***
— А ты вот так посмотри, — Пупырин ткнул свернутой в трубку картой в глаз члену комиссии. — Видишь? Иллюминация.
— Но все равно в плане не указано, — упирался тот.
— Негласное правило, — напомнил Аристарх. — На пути город? Проинспектируй его! Да что с вами такое?
— А вдруг это ТОТ САМЫЙ ГОРОД? — отчаянно пискнул член комиссии.
Остальные испуганно зашикали на него.
— Что за город? — заинтересовался Пупырин.
— Да так… профессиональный фольклор. Не обращайте внимания, — попробовали отвертеться подчиненные.
— Как, не обращайте? — вскипел Аристарх. — Я, что же, по-вашему, не профессионал?!
Члены комиссии наперебой принялись уверять своего начальника, что он самый профессиональный из всех встреченных ими на жизненном пути профессионалов, а город — это тьфу, сказка и суеверие, передающаяся из поколения в поколение страшилка для инспекторов, чтобы, значит, уберечь оных от вскружения головы, случающееся вследствие иллюзии собственной значимости.
Пупырину, знатоку хорошей лести, всё это было чрезвычайно приятно, но тем не менее, он прервал излияния подчинённых и потребовал рассказать всё без утайки. Немного подумав, пригрозил доложить рыбоглазому.
Члены комиссии дрогнули.
***
Предсказать маршрут блуждающего города невозможно. Однако в узких мистических кругах бытует мнение, что есть три признака, позволяющие предположить его присутствие где-то неподалеку. Если внезапно сломалось транспортное средство, ты посреди бескрайних просторов в компании кого-нибудь, вроде Пупырина, а впереди иллюминация.
***
Подчиненные Аристарха принадлежали к одному такому кругу. Если говорить честно, работу свою они исполняли без энтузиазма, начальника считали упёртым мудилой, и лишь страх перед рыбоглазым удерживал их от увольнения. Всякий знает, в инспекционную комиссию входят гордо и вертикально, а выходят скромно и горизонтально. Ногами вперёд. Но ещё больше, чем рыбоглазого, инспекторы боялись встречи с блуждающим городом.
— После инспекции в города приезжает зачистка, — промямлил член комиссии.
— Знаю, — рявкнул Пупырин, — за дурака меня держите? Они втыкают на центральной площади палку и танцуют вокруг неё под заунывный аккомпанемент пилы. Голые. Это изгоняет указанные в отчёте неверные настроения.
— Всё так. Но куда они деваются? Куда изгоняются?
— Да какая разница?
Аристарха раздражал блеющий подчинённый, он еле сдерживался, чтобы не отвесить тому звонкий подзатыльник.
— Они улетают… — голос члена комиссии упал до загробного шепота, — чтобы слиться с блуждающим городом. Он весь соткан из таких настроений. Ходят слухи, все началось с кота. К ним вечно липнет всякое… такое… невидимое и мистическое.
— Тьфу! — в сердцах бросил Пупырин. — Чушь какая-то! А ну живо вперёд, исполнять предписанные обязанности!
Члены комиссии сбились в дрожащую кучу и затрясли головами, выражая неповиновение.
— Ладно… — молвил Аристарх, сверля их злобным взглядом, — сам пойду. А вы, скоты ссыкливые, сидите тут и ждите.
— Чего?
— Того! Потому что, когда я туда доберусь, немедленно отправлю голубя с письмом, в котором доложу, — он беззвучно назвал фамилию рыбоглазого, — со всеми подробностями о вашем поведении. И ещё придумаю что-нибудь лично от себя.
Он развернулся и зашагал на огни.
— Может, обойдется? — члены комиссии хмуро глядели вслед Аристарху. — С рыбоглазым-то? Блуждающему городу не по вкусу инспекторы. Особенно такого ранга.
***
Сотворение блуждающего города окутано тайной. Но в узких мистических кругах шепчутся о древнем манускрипте. В нем поведано, будто бы в старые негуманные времена, когда неверные настроения не изгонялись, а уничтожались самыми зверскими и жестокими способами, парочке удалось ускользнуть. Их тайком увёз, спрятав в колтунах, некий бродячий кот. На вольном выгуле настроения вступили в симбиоз и принялись изгаляться. Так возник блуждающий город.
***
Город встретил Аристарха равнодушно, будто не заметил. Пупырин мысленно поздравил себя с успешным проникновением и серой тенью заскользил по улицам. Иногда он останавливался, вытягивался в струну и принюхивался к ночному воздуху, словно отбившийся от стаи сурикат.
Некоторое время спустя Аристарх вынужден был признать, что неправильных настроений в городе нет. Впрочем, как и правильных. Вообще, на улицах было пусто, но не мертво. Чуткое ухо инспектора улавливало голоса, смех, музыку и даже обрывки дурацкой песенки с неприличным припевом. Что-то вроде:
— Ай, вы хули-хули-хули, хули йопта промеж строк.
Звуки эти доносились глухо, словно сквозь вату или чёрт знает из какого далёкого далека.
— Хитёр, сука, — пробормотал Аристарх. — Ну, ничего, я тебя заставлю показать истинное лицо.
Он огляделся в поисках зацепки. Достаточно, метафорически выражаясь, тоненькой нити, чтобы потянуть за неё и распустить защитный покров, в который город себя укутал.
Будь у Аристарха способность смотреть на мир просто так, без привязки к работе, он непременно застыл бы в изумлении. Город представлял собой причудливую архитектурную смесь. Шатры, землянки, дома, домишки, домики, небоскрёбы, замки и крепости окружали ратушу. Выглядела она, словно её строил ребёнок, которому родители купили кубики, затем, когда подрос, конструктор, а после он уже сам вдохновенно вытачивал детали из подручных материалов. Более того, превратившись во взрослого, ребёнок этот не забросил свои архитектурные выкрутасы, наоборот, вознамерился составить конкуренцию строителям вавилонской башни, устремив ратушу в бесконечную высь.
Пупырина, радеющего за то, чтобы было «как положено», вид ратуши и строений вокруг неё обрадовал несказанно. Это тебе не ниточка, а целый канат, привязанный к гигантскому колоколу, в который он ударит, как только небо окрасится рассветным лучом.
— Ага, ударил уже один такой, — послышался ехидный скрипучий голос.
— Не один, — поправил второй голос, тягучий и сладкий, будто мёд, — только всех разве упомнишь…
— Кто здесь? — завертел головой Пупырин.
— А кого тебе надо? — хором спросили голоса.
— Того, кто за всё это безобразие будет отвечать перед … — Аристарх беззвучно назвал фамилию рыбоглазого.
— Это можно, это пожалуйста.
От стены ратуши отделились два силуэта. Один четвероногий, лохматый, непроницаемый, будто сама тьма, другой высокий, худощавый, трепещущий эфемерным телом на легком ночном ветру, и с метлой.
— Чё за хрень? — опешил Пупырин.
— Отец-основатель блуждающего города, — чопорно представил своего спутника эфемерный.
Метла в его призрачных руках была самой реальной вещью, виденною когда-либо Аристархом. По сравнению с ней окружающий мир терялся, словно отступая в тень. Так, вероятно, должна выглядеть коса в костлявых руках смерти. Если бы у смерти были руки.
— Да это ж просто кот, как он может быть отцом-основателем? Для этого нужно заложить краеугольный камень. А у него лапки! — избегая встречаться взглядом с метлой, возопил Аристарх.
— Лааапки, — по городу пронёсся умильный многоголосый вздох.
И следом снова похабное:
— Ай, вы хули-хули-хули, хули йопта промеж строк.
Пупырин нахмурился. С таким откровенным неуважением он последний раз сталкивался ещё в пору бытия домовым активистом. В подотчетном жилом массиве Аристарха недолюбливали и частенько спускали с лестницы. Обжившись на новой должности, он постарался как можно скорее забыть прошлые унижения, и сейчас чувствовал себя растерянно.
— Слушай, а он не безнадежен, — заметил кот.
— Стоит кому-нибудь назвать слово на букву Л, — проворчал призрачный, — как ты…
— А хоть бы и так, — самодовольно протянул кот, — что с того?
— Он инспектор.
— Не простой инспектор, — встрял Пупырин, — а главный. Начальник комиссии. И, кстати, у вас тут всё неправильно устроено.
— Вот видишь, — сказал призрачный коту, — шансов нет.
— Именно! — подтвердил Аристарх. — Команда зачистки всё это безобразие с лица земли сотрет. Можете даже не трудиться просить пощады. А меня наградят. Возможно, медаль дадут.
— Значок, — язвительно хмыкнул призрачный, — что дурачок.
— Хамство должностному лицу при исполнении я тоже учту, — высокомерно уронил Пупырин.
— Он прекрасен! — восхитился кот. — И ты хочешь сказать, будто под всей этой толщей идейного говна не прячется, дожидаясь своего часа, жемчужина?
— Ну, не знаю… — сомневался призрачный.
— Другие, разобравшись, где оказались, начинали оправдываться, мол, не мы такие, жизнь такая, надавили, заставили и прочую лажу, — упорствовал кот. — Но этот… из него выйдет отличный рупор.
— Чего? — выпучил глаза Аристарх. — Это вы про меня сейчас?
До него вдруг дошло, что он ночью в неуказанном на карте городе совершенно один, без прикрытия и поддержки. А странные создания замышляют сотворить с ним нечто непотребное.
— Видишь ли, отец-основатель полагает, ты только с виду такой кондовый, — сказал призрачный, — И если я тебя подмету хорошенько, высвободится нечто чистое. Крошечная песчинка незамутнённой светлой дури. Не той, которую курят, а которая в сказках. Круто, да? И всё потому, что ты вскользь упомянул лапки.
— Лаааапки… — нежным эхом откликнулся город.
Ну, и следом, конечно, снова похабное.
— Равновесие — есть справедливость, — кошачьи клыки сверкнули во тьме беспощадным назиданием. — Инспектор понесёт в мир… даже не представляю… в общем, ту фигню, которой город сочтет нужным его одарить.
— Я не дам согласия! — взвизгнул Аристарх. — Не имеете права! Произвол!
Призрачный в ответ лишь коротко пожал плечами, а потом взмахнул метлой. Глаза отца-основателя на мгновение вспыхнули той самой сутью, что с начала времён безуспешно пытаются постичь разнообразные жизненные формы. Город сбросил с себя защитный морок, бесстыдно обнажая истинное лицо. Пупырин страшно закричал и провалился в вязкое небытие.
***
На рассвете члены комиссии, сверившись с картой, радостно отметили, что блуждающий город больше не стоит на их пути, а машина чудесным образом избавилась от обломка ключа в замке зажигания, и вообще завелась сама по себе. Она нетерпеливо хлопала дверьми, призывно гудела клаксоном и лукаво подмигивала фарами, приглашая катить по бескрайним просторам родины к новым инспекционным свершениям.
Члены комиссии, многозначительно переглянувшись, погрузились в транспортное средство.
Проехав пару километров, они наткнулись на своего начальника. Аристарх сидел посреди пустоши и жевал сорванный с одинокого куста канабиса лист. У ног его плескалось перекати-поле.
— Лааапки, — светло улыбнулся Пупырин и лукаво погрозил подчинённым пальцем.
Лицо его лучилось благостной безмятежностью.
Члены комиссии снова многозначительно переглянулись.
Машина катила по бескрайним просторам родины. Из распахнутых окон её неслась, подхваченная ветром, дурацкая песенка с похабным припевом.
Что-то вроде: «Ай, вы, хули-хули-хули, хули йопта промеж строк».
Инспекционную комиссию во главе с Аристархом Пупыриным объявили пропавшими без вести.
Было сказано много прекрасных, ничего не значащих слов и написано пространных, с пластмассовым привкусом, отчётов. Один из таких отчётов, пройдя кучу проверок в неприметном сером доме с высоким глухим забором, лёг на стол рыбоглазому. Тот прочитал его со смешанным чувством исполненного долга и горечи утраты жизненного смысла. Затем извлёк из секретного отделения антикварного стола истлевший на концах кусочек пергамента и потраченное молью некогда пышное перо.
— За блуждающим городом, — старательно выводил он собственной кровью, — по пятам следует инспекционная комиссия. Ибо справедливость — есть равновесие.
Рыбоглазый сунул пергамент в конверт, наклеил нужное количество почтовых марок и разослал по всем узким мистическим кругам.
© Лилу Деймон
© Aldebaran 2021
***
Машина Аристарха Пупырина, главы инспекционной комиссии, заглохла на ухабистой дороге посреди бескрайних просторов.
— Широка страна моя родная, — злобно процедил Аристарх после того как попинал колёса и сломал ключ в замке зажигания.
Члены инспекционной комиссии испуганно съёжились на заднем сидении автомобиля. За годы работы они хорошо изучили своего начальника и знали, что за вспышкой гнева последует решение. Жёсткое и беспощадное.
— Будем толкать! — приказал Аристарх. — До самого пункта назначения! У нас график!
Подчиненные обреченно переглянулись, но возражать не посмели.
***
Никто в городе не знал, когда появился призрачный дворник. Одни утверждали, будто бы после дня мёртвых, ежегодного праздника поминовения, он не ушёл обратно в своё небытие, а остался с какой-то одному ему ведомой миссией; другие, что, напившись, заплутал в кривых улочках и забыл, в каком мире ему надлежит находиться. Можно было, конечно, спросить у самого дворника, но, согласитесь, это было бы невежливо. В конце концов, каждый имеет право находиться там, где хочет. К тому же, он никому не мешает. Машет своей призрачной метлой или ведёт неспешную беседу на ступеньках ратуши с отцом-основателем города котом Хулером, полосатым меланхоличным зверем. В глазах его, если хорошенько присмотреться, отражается та самая суть, которую безуспешно пытаются постичь с начала времён различные жизненные формы.
***
Ещё совсем недавно Аристарх Пупырин был простым домовым активистом, из тех, что постоянно суют глаз в чужую замочную скважину, с упоением целуют начальственную задницу и обладают сверхтонким чутьём на переменчивые общественные настроения. Потому не удивительно, что однажды его вызвали в неприметное серое здание, обнесённое глухим забором. Там Аристарха встретил пухлый гражданин с глазами снулой рыбы и блестящей лысиной.
— Какая честь! — расшаркался активист, невольно складывая губы в куриную гузку.
— К делу, — проквакал рыбоглазый, усаживаясь в массивное кожаное кресло. — Вы, гражданин Пупырин, с этой самой минуты будете служить родине.
Активист представил себя в окопе под градом вражеских пуль и немедленно спал с лица.
Рыбоглазый минуту-другую наслаждался пупыринским испугом, затем успокоил Аристарха, сказав, что такое чмо весь окоп обгадит, а родине от этого никакой пользы.
— Мы профессионалы, от каждого берем, так сказать, по способности. Будете делать то, что у вас лучше всего получается. Неблагонадежность выявлять. Людишки ведь гнусные твари, лживые насквозь. Бывало, приедешь в какой-нибудь город, там тебя с транспарантами встречают, лозунги правильные кричат, а в воздухе совсем другое витает.
— Это я с удовольствием, — залепетал Пупырин, — со всем рвением… буду счастлив служить… и защищать… и докладывать…, уж они у меня…
— Брысь! — взмахнул пухлой ладошкой рыбоглазый.
Так Аристарх Пупырин сделался главой инспекционной комиссии. И, надо сказать, сильно на этом поприще преуспел.
Бескрайние просторы неотвратимо накрывало тьмой.
— Мы больше не можем! — заплакали члены комиссии, без сил опадая в ухабистую дорожную пыль.
— Слабаки! — презрительно сплюнул из-за руля Пупырин. — Тем не менее, вам повезло. Впереди огни, и будь я проклят, если это не город.
Подчиненные, всю дорогу про себя на разные лады проклинавшие Аристарха, были согласны хоть на сарай, лишь бы отдохнуть.
— Входим тихо, без помпы, инкогнито, — напомнил набившие оскомину правила Пупырин, — общественные настроения лучше всего в ночи улавливаются. Народишко расслабляется, все свои мыслишки на волю отпускает.
— Но, судя по карте, — зашелестел один из членов комиссии, — никакого города не может здесь быть. Только пустошь, перекати-поле и одинокий куст канабиса.
— Так и написано? — подозрительно сощурился Пупырин.
— Нарисовано, — член комиссии дрогнувшей рукой протянул карту.
Аристарх с нехорошей улыбкой свернул её в тугую трубку. Члены комиссии отпрянули, малодушно прикрывая тылы.
***
Однажды отца-основателя города, кота Хулера, полосатого меланхоличного зверя, в чьих глазах, если хорошенько присмотреться, отражается та самая суть, которую безуспешно пытаются постичь с начала времен различные жизненные формы, спросили:
— Что движет городом? Какая сила побуждает его блуждать? Может, он ментальная проекция адептов внутренней эмиграции? Какова конечная цель? Должен он, наконец, куда-то прийти? Нет ли здесь скрытой протестной подоплёки? Этакого дауншифтинга? Каков сакральный смысл и посыл?
— Он гуляет сам по себе, — ответил отец-основатель.
Потом почесал лапой за ухом и добавил:
— В прямом смысле. И в переносном тоже.
***
— А ты вот так посмотри, — Пупырин ткнул свернутой в трубку картой в глаз члену комиссии. — Видишь? Иллюминация.
— Но все равно в плане не указано, — упирался тот.
— Негласное правило, — напомнил Аристарх. — На пути город? Проинспектируй его! Да что с вами такое?
— А вдруг это ТОТ САМЫЙ ГОРОД? — отчаянно пискнул член комиссии.
Остальные испуганно зашикали на него.
— Что за город? — заинтересовался Пупырин.
— Да так… профессиональный фольклор. Не обращайте внимания, — попробовали отвертеться подчиненные.
— Как, не обращайте? — вскипел Аристарх. — Я, что же, по-вашему, не профессионал?!
Члены комиссии наперебой принялись уверять своего начальника, что он самый профессиональный из всех встреченных ими на жизненном пути профессионалов, а город — это тьфу, сказка и суеверие, передающаяся из поколения в поколение страшилка для инспекторов, чтобы, значит, уберечь оных от вскружения головы, случающееся вследствие иллюзии собственной значимости.
Пупырину, знатоку хорошей лести, всё это было чрезвычайно приятно, но тем не менее, он прервал излияния подчинённых и потребовал рассказать всё без утайки. Немного подумав, пригрозил доложить рыбоглазому.
Члены комиссии дрогнули.
***
Предсказать маршрут блуждающего города невозможно. Однако в узких мистических кругах бытует мнение, что есть три признака, позволяющие предположить его присутствие где-то неподалеку. Если внезапно сломалось транспортное средство, ты посреди бескрайних просторов в компании кого-нибудь, вроде Пупырина, а впереди иллюминация.
***
Подчиненные Аристарха принадлежали к одному такому кругу. Если говорить честно, работу свою они исполняли без энтузиазма, начальника считали упёртым мудилой, и лишь страх перед рыбоглазым удерживал их от увольнения. Всякий знает, в инспекционную комиссию входят гордо и вертикально, а выходят скромно и горизонтально. Ногами вперёд. Но ещё больше, чем рыбоглазого, инспекторы боялись встречи с блуждающим городом.
— После инспекции в города приезжает зачистка, — промямлил член комиссии.
— Знаю, — рявкнул Пупырин, — за дурака меня держите? Они втыкают на центральной площади палку и танцуют вокруг неё под заунывный аккомпанемент пилы. Голые. Это изгоняет указанные в отчёте неверные настроения.
— Всё так. Но куда они деваются? Куда изгоняются?
— Да какая разница?
Аристарха раздражал блеющий подчинённый, он еле сдерживался, чтобы не отвесить тому звонкий подзатыльник.
— Они улетают… — голос члена комиссии упал до загробного шепота, — чтобы слиться с блуждающим городом. Он весь соткан из таких настроений. Ходят слухи, все началось с кота. К ним вечно липнет всякое… такое… невидимое и мистическое.
— Тьфу! — в сердцах бросил Пупырин. — Чушь какая-то! А ну живо вперёд, исполнять предписанные обязанности!
Члены комиссии сбились в дрожащую кучу и затрясли головами, выражая неповиновение.
— Ладно… — молвил Аристарх, сверля их злобным взглядом, — сам пойду. А вы, скоты ссыкливые, сидите тут и ждите.
— Чего?
— Того! Потому что, когда я туда доберусь, немедленно отправлю голубя с письмом, в котором доложу, — он беззвучно назвал фамилию рыбоглазого, — со всеми подробностями о вашем поведении. И ещё придумаю что-нибудь лично от себя.
Он развернулся и зашагал на огни.
— Может, обойдется? — члены комиссии хмуро глядели вслед Аристарху. — С рыбоглазым-то? Блуждающему городу не по вкусу инспекторы. Особенно такого ранга.
***
Сотворение блуждающего города окутано тайной. Но в узких мистических кругах шепчутся о древнем манускрипте. В нем поведано, будто бы в старые негуманные времена, когда неверные настроения не изгонялись, а уничтожались самыми зверскими и жестокими способами, парочке удалось ускользнуть. Их тайком увёз, спрятав в колтунах, некий бродячий кот. На вольном выгуле настроения вступили в симбиоз и принялись изгаляться. Так возник блуждающий город.
***
Город встретил Аристарха равнодушно, будто не заметил. Пупырин мысленно поздравил себя с успешным проникновением и серой тенью заскользил по улицам. Иногда он останавливался, вытягивался в струну и принюхивался к ночному воздуху, словно отбившийся от стаи сурикат.
Некоторое время спустя Аристарх вынужден был признать, что неправильных настроений в городе нет. Впрочем, как и правильных. Вообще, на улицах было пусто, но не мертво. Чуткое ухо инспектора улавливало голоса, смех, музыку и даже обрывки дурацкой песенки с неприличным припевом. Что-то вроде:
— Ай, вы хули-хули-хули, хули йопта промеж строк.
Звуки эти доносились глухо, словно сквозь вату или чёрт знает из какого далёкого далека.
— Хитёр, сука, — пробормотал Аристарх. — Ну, ничего, я тебя заставлю показать истинное лицо.
Он огляделся в поисках зацепки. Достаточно, метафорически выражаясь, тоненькой нити, чтобы потянуть за неё и распустить защитный покров, в который город себя укутал.
Будь у Аристарха способность смотреть на мир просто так, без привязки к работе, он непременно застыл бы в изумлении. Город представлял собой причудливую архитектурную смесь. Шатры, землянки, дома, домишки, домики, небоскрёбы, замки и крепости окружали ратушу. Выглядела она, словно её строил ребёнок, которому родители купили кубики, затем, когда подрос, конструктор, а после он уже сам вдохновенно вытачивал детали из подручных материалов. Более того, превратившись во взрослого, ребёнок этот не забросил свои архитектурные выкрутасы, наоборот, вознамерился составить конкуренцию строителям вавилонской башни, устремив ратушу в бесконечную высь.
Пупырина, радеющего за то, чтобы было «как положено», вид ратуши и строений вокруг неё обрадовал несказанно. Это тебе не ниточка, а целый канат, привязанный к гигантскому колоколу, в который он ударит, как только небо окрасится рассветным лучом.
— Ага, ударил уже один такой, — послышался ехидный скрипучий голос.
— Не один, — поправил второй голос, тягучий и сладкий, будто мёд, — только всех разве упомнишь…
— Кто здесь? — завертел головой Пупырин.
— А кого тебе надо? — хором спросили голоса.
— Того, кто за всё это безобразие будет отвечать перед … — Аристарх беззвучно назвал фамилию рыбоглазого.
— Это можно, это пожалуйста.
От стены ратуши отделились два силуэта. Один четвероногий, лохматый, непроницаемый, будто сама тьма, другой высокий, худощавый, трепещущий эфемерным телом на легком ночном ветру, и с метлой.
— Чё за хрень? — опешил Пупырин.
— Отец-основатель блуждающего города, — чопорно представил своего спутника эфемерный.
Метла в его призрачных руках была самой реальной вещью, виденною когда-либо Аристархом. По сравнению с ней окружающий мир терялся, словно отступая в тень. Так, вероятно, должна выглядеть коса в костлявых руках смерти. Если бы у смерти были руки.
— Да это ж просто кот, как он может быть отцом-основателем? Для этого нужно заложить краеугольный камень. А у него лапки! — избегая встречаться взглядом с метлой, возопил Аристарх.
— Лааапки, — по городу пронёсся умильный многоголосый вздох.
И следом снова похабное:
— Ай, вы хули-хули-хули, хули йопта промеж строк.
Пупырин нахмурился. С таким откровенным неуважением он последний раз сталкивался ещё в пору бытия домовым активистом. В подотчетном жилом массиве Аристарха недолюбливали и частенько спускали с лестницы. Обжившись на новой должности, он постарался как можно скорее забыть прошлые унижения, и сейчас чувствовал себя растерянно.
— Слушай, а он не безнадежен, — заметил кот.
— Стоит кому-нибудь назвать слово на букву Л, — проворчал призрачный, — как ты…
— А хоть бы и так, — самодовольно протянул кот, — что с того?
— Он инспектор.
— Не простой инспектор, — встрял Пупырин, — а главный. Начальник комиссии. И, кстати, у вас тут всё неправильно устроено.
— Вот видишь, — сказал призрачный коту, — шансов нет.
— Именно! — подтвердил Аристарх. — Команда зачистки всё это безобразие с лица земли сотрет. Можете даже не трудиться просить пощады. А меня наградят. Возможно, медаль дадут.
— Значок, — язвительно хмыкнул призрачный, — что дурачок.
— Хамство должностному лицу при исполнении я тоже учту, — высокомерно уронил Пупырин.
— Он прекрасен! — восхитился кот. — И ты хочешь сказать, будто под всей этой толщей идейного говна не прячется, дожидаясь своего часа, жемчужина?
— Ну, не знаю… — сомневался призрачный.
— Другие, разобравшись, где оказались, начинали оправдываться, мол, не мы такие, жизнь такая, надавили, заставили и прочую лажу, — упорствовал кот. — Но этот… из него выйдет отличный рупор.
— Чего? — выпучил глаза Аристарх. — Это вы про меня сейчас?
До него вдруг дошло, что он ночью в неуказанном на карте городе совершенно один, без прикрытия и поддержки. А странные создания замышляют сотворить с ним нечто непотребное.
— Видишь ли, отец-основатель полагает, ты только с виду такой кондовый, — сказал призрачный, — И если я тебя подмету хорошенько, высвободится нечто чистое. Крошечная песчинка незамутнённой светлой дури. Не той, которую курят, а которая в сказках. Круто, да? И всё потому, что ты вскользь упомянул лапки.
— Лаааапки… — нежным эхом откликнулся город.
Ну, и следом, конечно, снова похабное.
— Равновесие — есть справедливость, — кошачьи клыки сверкнули во тьме беспощадным назиданием. — Инспектор понесёт в мир… даже не представляю… в общем, ту фигню, которой город сочтет нужным его одарить.
— Я не дам согласия! — взвизгнул Аристарх. — Не имеете права! Произвол!
Призрачный в ответ лишь коротко пожал плечами, а потом взмахнул метлой. Глаза отца-основателя на мгновение вспыхнули той самой сутью, что с начала времён безуспешно пытаются постичь разнообразные жизненные формы. Город сбросил с себя защитный морок, бесстыдно обнажая истинное лицо. Пупырин страшно закричал и провалился в вязкое небытие.
***
На рассвете члены комиссии, сверившись с картой, радостно отметили, что блуждающий город больше не стоит на их пути, а машина чудесным образом избавилась от обломка ключа в замке зажигания, и вообще завелась сама по себе. Она нетерпеливо хлопала дверьми, призывно гудела клаксоном и лукаво подмигивала фарами, приглашая катить по бескрайним просторам родины к новым инспекционным свершениям.
Члены комиссии, многозначительно переглянувшись, погрузились в транспортное средство.
Проехав пару километров, они наткнулись на своего начальника. Аристарх сидел посреди пустоши и жевал сорванный с одинокого куста канабиса лист. У ног его плескалось перекати-поле.
— Лааапки, — светло улыбнулся Пупырин и лукаво погрозил подчинённым пальцем.
Лицо его лучилось благостной безмятежностью.
Члены комиссии снова многозначительно переглянулись.
Машина катила по бескрайним просторам родины. Из распахнутых окон её неслась, подхваченная ветром, дурацкая песенка с похабным припевом.
Что-то вроде: «Ай, вы, хули-хули-хули, хули йопта промеж строк».
Инспекционную комиссию во главе с Аристархом Пупыриным объявили пропавшими без вести.
Было сказано много прекрасных, ничего не значащих слов и написано пространных, с пластмассовым привкусом, отчётов. Один из таких отчётов, пройдя кучу проверок в неприметном сером доме с высоким глухим забором, лёг на стол рыбоглазому. Тот прочитал его со смешанным чувством исполненного долга и горечи утраты жизненного смысла. Затем извлёк из секретного отделения антикварного стола истлевший на концах кусочек пергамента и потраченное молью некогда пышное перо.
— За блуждающим городом, — старательно выводил он собственной кровью, — по пятам следует инспекционная комиссия. Ибо справедливость — есть равновесие.
Рыбоглазый сунул пергамент в конверт, наклеил нужное количество почтовых марок и разослал по всем узким мистическим кругам.
© Лилу Деймон
© Aldebaran 2021
