***
бэкстейдж истории:
пружинистая вода
возвращается обратно в кран,
превращается в кровь,
покуда ходит ещё
в этих медных трубах
Эхо, искалеченная шумом города.

она
пробует босой ногой
пружинистую воду.
отталкивается от неё,
идёт по ней,
как водомерка ощущает гибкость её,
про себя повторяя:
"Ихтис".

/не ищи спасения в черепашьей сетке
собственного лица/

горный цветок тяготеет
к фотографической памяти вод.

а память шевелится рыбой.

круги на плёнке
оставлены гулким словом.
рассыпанное зерно не даёт урожая,
горизонт завален; а Его лицо
слишком засвечено.


***
У белого моего дома
выпало первое в этом году
ангельское молчание.
О, раскалённые добела язычки колоколов
возвещали об этом всему городу.

Все убитые вышли из земли –
Смерти стало очень одиноко.

Все раненые встали с носилок –
Раны раскрывались птицами и улетали.

Все больные очнулись от лихорадки –
Выкорчёвывала болезнь сама себя.

И никто, к счастью, не отвечал на наши вопросы.


***
Ирине Славиной

Мы пойдём с тобой за тридевять
выжженных земель.
Невозможно будет вымолвить,
Что ты углядел.

Трепыхается на палочке
обгоревший флаг.
И несёт на крыльях бабочка
свой ожог сквозь мрак.

Пусть проник огонь ей в тело,
Выжег зоркость глаз,
Но летит она несмело,
Лишь бы не угас

Свет, рождённый ослеплением –
Тот зародыш тьмы,
Что за выжженными землями
не увидим мы.


***
Неясыть в тёмной позолоте
Глядится в рытвину ума.
(У застеклённого холма
Взлететь в трёхъярусном полёте.)

Стоят простуженные верфи,
Что наглотались слов морских.
(В ладонь стекаются пески -
Построить дом живых и мертвых.)

И тронет веткою икона
Двух близнецов, рождённых вспять.
(И нужно поскорее встать,
Покинуть пир Трималхиона.

И тут же память загудит -
Она огнём переболела.)
Но уплывает каравелла
И клонит парус в забытьи.


***
Чистишь зубы не для
свежего дыхания или
поцелуя, а чтобы
археологи будущего
могли рассуждать о прекрасной сохранности твоих зубов,
Обнаружив рядом окаменевший тюбик колгейт.


Картография

(цикл)

"Там сосны враскачку воздух саднят
Смолой..."
Б. Пастернак


Карта #1 (кусками)


*
Разрывая прежние карты,
Сшивая их в рандомном порядке,
Непременно выйдешь
в ранее неисследованные времена.


*
Здесь находится древнее поселение.
Ctrl+X
Теперь его там нет.
Ctrl+V
Теперь оно в совершенно другом месте.

Иногда так весело путать будущих копиистов.


*
На разбитой тойоте путешествовать,
Вскрывая материки.
Заглядывать под них,
Как под большой камень после дождя,
Обнаруживая склизких существ,
Исчезнувшие памятники архитектуры,
Уснувшего змея,
Больную черепаху.


Карта #2 (Сон)

После завтрака в KFC-авто
мы ехали вдоль леса,
От возгораний показавшегося нам
вылинявшим зайцем.
Голые ветки тянулись из дыма к нашей машине,
Били её по стёклам –
Просили милостыню.
В свою очередь мы прятали руки
в горячих торфяниках –
Уезжали с памятными ожогами.

Сосны-гангстеры вытащили из земли свои корни,
Угрожали ими как гладкоствольным оружием.
Вся природа обернулась огромным животным,

Молча смотрящим на нас издалека,
Словно Умибодзу,
Только это уже другое.

Когда мы приехали в нужное место,
Холодные воды выбросили на берег
три чёрных целлофановых мешка.
Вскрыв канцелярским ножиком один из них,
Мы увидели тело русского поэта.
На его лице, тронутом первыми волнами мацерации,
Ещё были заметны следы избиений.
На мокрой военной гимнастёрке
тихо поблескивал георгиевский крест.

Вскрыв второй мешок, мы нашли в нём
тело другого, нерусского поэта.
Перед смертью его всю ночь насиловали франкисты,
За то, что он был геем.
Рядом с ним мы нашли куски
разбитой гитары.

В третьем мешке было тело
одного из самых великих русских поэтов.
Его голубые губы были слегка приоткрыты.
Мы нашли в его внутреннем кармане
вдвое сложенный листок со стихотворением,
Написанным размытыми чернилами –
Чтобы никто посторонний не мог прочитать.

Мы закопали всех троих в речном песке,
О чём один из них когда-то и просил.
На этом мой обескровленный сон закончился.

Волны отсутствующей реки перекатывали
сырые головы Ленина,
Как карамельки во рту.

А Бог стоял одиноким ФСБшником,
Старательно делая вид,
Что ничего не видел.


Карта #3

Открыта наизнанку книга,
Упавший вечер спрятал дачу.
К поверхности воды незрячей
тень папы моего приникла.

И камушком в тугом кроссовке
грядущие свернулись земли.
Вот утро замерло, и время
пространство сушит на верёвке.


Карта #4

Я нашёл тебя, тень моего отца.
Ты сидела на белом подоконнике,
Болтала ногами.
Я попытался ненадолго совпасть с тобой,
Но ты не захотела быть мне послушной
и убежала по гулким лестницам вниз.

А я потом ещё долго плутал между красных заборов,
Выискивая себя.

© Роман Шишков
© Aldebaran 2021