Звонок был странный, но при этом на удивление своевременный. Он не выходит у меня из головы, хотя реальность вокруг требует моей полной концентрации. Как без концентрации перебраться через небольшое болотистое озерцо, в которое после затяжных дождей превратилась старая лесная колея? Все-таки поздняя осень. Поскальзываюсь на глинистых краях, балансирую на предательских кочках. Последняя деревня осталась в пяти километрах позади. Машина тоже – не хватало ещё её где-нибудь здесь утопить. Вокруг подлесок, впереди сосняк и ельник.

Ветер несёт клочки тумана. Сырость касается лица и заползает в нос. Я балансирую на очередной кочке, выбирая, куда ступить дальше, чтобы не перепачкаться по самые уши. С горечью осознаю, что этого в любом случае не избежать. И продолжаю возвращаться мыслями к разговору.

Дочь удачно позвонила именно тогда, когда я остановилась на автозаправке, такой одинокой в этой глуши. Там мой телефон ещё ловил сигнал.

– Что-то случилось?

– Мам, слушай, какой у тебя любимый фольклорный персонаж?

Ну и ну! Разговор обещал быть весьма любопытным! Стоило задержаться, хоть я и спешила. Снова сработала её интуиция момента: как раз еду и думаю о мифах, преданиях, как они продолжают жить в нашей повседневности.

У моей пятнадцатилетней дочери уникальное чувство времени: её спонтанные поступки всегда оказываются невероятно своевременными. Например, она может столкнуться с нужным человеком, выходя из подъезда; или опоздать в школу именно тогда, когда первый урок отменят. Я заранее предупредила её, что долго буду без связи, и вот она ухитрилась поймать последний момент, когда сеть ещё ловит.

– Ого! Солнышко, ну и вопросы у тебя! Не знаю, я об этом не думала.

– Как это «не думала»? Ты же всё-таки на филфаке преподаешь: фольклор, этнография, сказки!

– Милая, ну не знаю, просто не думала и всё. Это что, вам в школе задание дали?

Дочь задумчиво ответила почти взрослым уже голосом:

– Нет, школа ни при чём. Просто кое-что пришло в голову, пока перечитывала сказки для доклада по устному народному творчеству.

– И что же?

– А вот что: почему серый волк всё время Ивану-царевичу и нянька, и спасатель? Жар-птицу ему достаёт, златогривого коня, красну девицу. А потом ещё и убитого воскрешает! С чего вдруг? Ну, подумаешь, волк съел коня! Это вполне в его природе. Но почему он возмещает ущерб, да ещё и в настолько несоразмерных масштабах? А Иван такой скучный и пассивный: всё время косячит, и его ещё спасать надо. Бесит! Сам не решил ни одной проблемы. Зато получил все плюшки!

Ух ты! Хорошо, что я в тот момент уже закончила заправляться, а то пролила бы бензин.

– Ну и ну! Как тебя задело за живое!

– Не смейся, мам, это же, правда, интересно. Слушай, ты сама говорила: в сказках всегда есть внутренняя логика. Вот я хочу понять логику этой: почему волк так себя ведёт?

Я подумала: какая она у меня умница, зрит в самый корень.

– Ух! Сколько страсти, Марин! Надо тебе на филфаке преподавать, а не мне.

– Может, так и будет, когда вырасту. А ты не уходи от ответа.

– У тебя же Гугл есть, зачем тебе я?

– Ну, мам! Ты же у нас премудрая, как Василиса!

Определенно происходящее было важно. Я отъехала от зоны заправки, припарковалась на стоянке и устроилась поудобнее. Разговор обещал быть долгим.

– Эээ… Уела. Вопрос, конечно, интересный. Понимаешь, дело в том, что эта сказка – отголосок почитания волка как тотема, священного предка и покровителя племени. Поэтому-то помощник Ивана обладает и мудростью, и колдовской силой, и даже способен воскресить погибшего.

– Ого! Так я об этом не думала. Тогда действительно получается вполне логично.

– И в этом случае конь Ивана-царевича становится жертвой для задабривания животного-предка, к которому обращаются за помощью.

– Слу-у-ушай, а колыбельная про серенького волчка тоже получается о животном-помощнике?

– Поясни.

– Ну вот, самое начало:

«Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю.
Придёт серенький волчок
И ухватит за бочок».

«Серенький волчок» звучит тут совсем не страшно, а наоборот, уютно. Мне слышится, что волчок скорее заботится, чем угрожает. Думаю, ему отдают беспокойного ребёнка на сохранение и защиту, как овец пастушьей собаке. Не зря там такое мирное продолжение:

«Он утащит во лесок,
Под малиновый кусток.
А малинка упадёт,
Прямо деточке в роток».

А она хороша, моя девочка! Что за умница выросла! И ведь я ей ничего толком не рассказывала.

– Ух ты, Марин, прямо в корень зришь! Ммм… Понимаешь, у волка в фольклоре среди прочих действительно есть и обережная функция. Вот ты вспомнила колыбельную, а знаешь, что у румын в погребальном плаче волк выступает защитником и проводником на тот свет для душ умерших?!

– Да ладно?!

– Правда-правда! Там такие слова… Дай-ка вспомнить.

«Вставай, вставай,
Дорога в лес тебя зовёт.
Лес велик и тёмен,
Лес част, – войдешь и не выйдешь.
Склони голову,
Иди вперед,
И знай,
Что тебе навстречу
Выйдет волк.
Не бойся,
Протяни руку,
Стань ему братом.
Ведь ему ведомы
Леса
И тропинки,
И холмы».

– Ого!

– Да уж.

– Жалко, что у нас теперь нет животных покровителей и помощников.

Опять захватило дыхание от её слов. Умеет она меня удивить!

– Не совсем. Откуда, думаешь, взялись фамилии типа Волковы, Орловы, Вороновы и так далее? Откуда животные в названиях спортивных команд, марок автомобилей, на флагах государств и эмблемах разных организаций? Татуировки, в конце концов: вот уж где в прямом смысле кровь и плоть древних верований. Что это, если не взывание о покровительстве к духу животного?

– Хм… Так я об этом не думала.

– Ага. Понимаешь, архаика гораздо ближе, чем кажется. Люди по-прежнему обращаются к силе животных, хотя сами этого не осознают.

– Жалко, наша фамилия совсем не звериная. Слушай, как думаешь, у нашей семьи есть животное-покровитель? А у меня может быть свой личный?

Ну и ну, подумала я, девочка моя! Какие вопросы! И в такой момент!

– Эээ… Не знаю. Возможно. Понимаешь, тотемы были не только родовые, семейные, но и индивидуальные – животные силы. Вот серый волк, судя по всему, был личным покровителем Ивана, а не родовым, иначе не стал бы помогать ему против братьев. И эти личные животные-помощники не обязательно закреплялись в имени человека. Наоборот, у некоторых народов отношения с тотемом считались чем-то интимным, его даже вслух не называли.

– Ужасно интересно! А как найти свое животное?

Вопросики у неё не в бровь, а в глаз!

– Думаю, дело во внутреннем ощущении связи, которая выстраивается шаг за шагом, в некоем беззвучном «зове». Помнишь, как у Пелевина в «Проблеме верволка в средней полосе»? Главный герой всего лишь захотел найти в книге изображение волка. Затем последовала цепь, казалось бы, случайных событий, которая привела его к волчьей стае. Всё это время он думал, что действует спонтанно и самостоятельно, а оказалось, бессознательно следовал «зову» своего внутреннего волка.

– Классно!

– Да уж! Так что, если тебе не даёт покоя «серенький волчок», кто знает, может, «это “Ж-ж-ж” – неспроста»... Кстати, на счет «жжж» – это звук сообщения?

– Наверно, Петров: мы с ним договорились позаниматься вечером. Представляешь, нам задали написать историю семьи. А он говорит, что нашёл что-то про наш род, хочет показать. Сейчас посмотрю. Ну да, он: «Ты скоро? Жду в библиотеке. Серый».

– Гляди-ка, вот тебе и зов.

– Очень смешно, мам.

– Ну всё, солнышко, мне нужно ехать, давай всё остальное потом, когда вернусь.

– Ладно, пока.

Я так погрузилась в воспоминания, что перестала смотреть, куда иду. За что немедленно расплачиваюсь, провалившись в грязную лужу выше колена. Сапоги набирают воды. Ох ты ж!
Упрямо продолжаю продираться сквозь мокрый подлесок. Неудачно поскальзываюсь, чуть не падая в колючий куст боярышника. Цепляюсь за него, чтобы удержаться на ногах, рву дождевик и сильно царапаю руку. Охохонюшки!

В прореху сочится вода. В сапогах противно хлюпает. Царапина хоть и не сильно, но болит. А я ещё даже до места не дошла. Ну да бог с ним, разберусь.

Когда нахожу более-менее твердый и относительно сухой участок земли, где грязь не разъезжается под ногами и не норовит затянуть поглубже, останавливаюсь. Нужно оглядеться и сориентироваться. Глухомань глухоманью. Быстро темнеет, продолжает накрапывать мелкий дождь. Холодно, сыро, противно. И посреди этого я, погружённая в филологию и фольклор. Вот она, красота момента!

Подлесок наконец-то закончился. Мне удается благополучно добраться до настоящего леса. Под ногами мягко пружинит хвоя. От стволов пахнет смолой. С ветвей капает, но здесь, по крайней мере, земля более твёрдая, надёжная.

Меня уже ждут. Под руку подныривает большая лобастая голова. Тёплый язык облизывает свежую царапину. Влажная шерсть пахнет диким лесным зверем.

– Здравствуй, родимая! Вот и я.


© Aldebaran 2025.
© Воронина Вероника.