В поэтике Ольги Кручининой мифология места рождения накладывает некий психический отпечаток: заговорная интонация северных шаманов здесь звучит так, будто лирический субъект находится в постоянном сдерживании собственного потока. «Не сказать бы лишнего, не прослыть бы дурой» – так, примерно, на терпении и замыкании в себе воспитывались многие, особенно на русском Севере: самокопаниям и задушевным разговорам предпочитается сдержанная, зачастую по-мужски рубленая речь. Если и проникает в эти стихи любовь, женское самоощущение, то лишь для того, чтобы отчеканить больное, будто дать пощечину. В шаманизме есть напиток, погружающий в транс – «аяваска». Думается, эффект от неё схож с воздействием от чтения этих стихов.

Неуступчивая вода

(подборка стихотворений)

 
***
В этих бурных водах не каждый рыбак смолчит
Но какой бы тёмный рыбе ни выпал день,
Выплывает одинокая Рыба-кит
И несёт вигвам принятия на хребте.
Над её хвостом пророческий кавардак.
Злобный грай хохочущих над судьбой.
Только Рыба-кит не думает отступать.
Рыбу-кит раззадоривает простор.
Пусть цветёт престольный город отныне днесь.
И по волнам моря прочь от любых невзгод,
Рыба-кит утекает сквозь пену-взвесь,
Унося на хребте в одиночку тяжёлый воз.
 
***
                                  А.О.
Говори со мною на ином
На земном, на ветреном, травяном.
На моём-на твоём – на нашем.
На смешном нелепом и горловом.
На таком нечаянном, но живом,
Что из камешков и стекляшек.
Говори, заплетая в слова века,
Поднимаясь, падая в облака,
Узнавая и обретая.
Облекая слова звучаньем дни,
Говори со мою же, говори.
Я пока языка не знаю.
 
***
Рыбы посуху переходят в лунную фазу. 
Им снятся длинные мечты. 
Дынные корочки отражаются в густой воде
И множатся. 
И каждой рыбе достаётся по отблеску. 
Вечнозелёный колодец манит откровением. 
Там тайна тонет и туманится. 
Дынный аромат копится и оседает донным илом. 
И только рыбы догадываются о данных метаморфозах
Но молчат.

***
Всё сливается, не оставив в воде рубца,
Прорисованного лодочкой поперёк.
Называют ли безымянные озерца?
Кто нарочно так, по рыбьи, тебя нарёк?
Ведь в любой воде полого течет Дунай,
И бурлит Амазонка, полно́ дословесных льдов.
Нет не слёзы, словеса здесь текут за край.
Нет ни тина, просто заводь для новых слов.
Здесь намечены, здесь и вылупятся слова,
Потекут по свету, забьются в любом ключе.
Подставляй стакан и крепкие наливай
Обороты речи. При таком стече-
НИИ Обстоятельств «Подлежащее не теки»,
Все наречия изливаются в океан.
Все фигуры речи, омывающие материки,
Отфильтрует водопроводный кран.
Удивлённо жадно смотришь на дно воды,
И тягучей жаждой тянет со дна пруда.
По воде полого прокладываешь следы,
Что поведает неуступчивая вода?

***
заманчива простая благодать
сквозное небо без лимонной дольки
и вещи беспрепятственны на столько
на сколько ты способен убеждать
себя в преодолении себя
что жить и здесь пока хоть как-то можно
сжигать свою пупырчатую кожу
и упиваться призраком дождя
но все резоны сводятся на нет
перетекая к точке невозврата
столичный привкус тыквенного латте
стального неба веский аргумент.

***
Эти слова вылиты из молока,
Пенка тягуча и горизонт бледнеет.
Топит белёсо, немо, издалека.
— По полу тянет! Не выпускайте время!
Форточка – выход, если решился – вход.
Мимо стекла, сквозь ледяную чащу.
Хлопнешь, закроешь, но всё равно течёт.
Переходя из будущего в настоящее.
 
***
А ветер дул такой неимоверный, 
День нёсся кубарем до вечера примерно
И думал: «только б, только не спешить!»
Но время йокает опять в сырую прорубь, 
Барахтается, и взбивает творог 
Из вновь пастеризованной души. 
И ветер дует, и скрипят калитки, 
И кем-то обязательно налито.
Берёшь стакан из тёплых чьих-то рук, 
И время катится минутное по кругу, 
Ты тёплую сжимаешь эту руку,
И залпом пьёшь, и замыкаешь круг.