на горе
ПОЙ, БРАТ МОЙ
пившие молоко от одной коровы,
стали мы братьями одного молочного братства.
выходи на улицу, брат мой Мартовый, прогуляться.
на июльском солнце корчатся листья ивовы,
берега болота почти домашнего
подпускают нас, и, рогоз раздвинув, мы
попадаем в наше жабовье царство.
это в августе звездолетово разлетается
пух рогозий, когда в него попадаешь гвоздиком
из пугача, тобою любовно гнутого
из обрезков трубы латунной.
а пока пой, брат мой Мартовый,
пой эту песню странную,
а сестра твоя будет плясать,
приминая ступнями узкими
эту жидкую глину, эти вкрапления гравия,
эти острые листья осоки
на краю нашего царства жабьего.
пой же, пой, Иеремия моего сердца,
я подыграю на пикановой дудочке,
твоя Мартовая сестра, твоя перепелка,
дурочка
в тонкой желтой футболке и черных шортиках.
брат мой по молоку от одной коровы,
сладкие мои сны о несбыточном —
не ступай на край песчаного берега,
пой на краю болотца у перекрестка,
там, где шумит рогоз от порывов ветра,
где шелестит ива, где зовет моя дудочка.
видишь мои следы? ступай по ним.
я знаю, где находится твоя улочка.
НА ГОРЕ
зреют яблоки. воздух течет, как мед.
над обрывом раскинуты сети дня.
снизу слышно, как падает наземь плод,
перезвоном на яблочный спас маня.
там, на склоне, проросший меж двух церквей,
распахнулся сад, и легка, как сон,
собирает анис с золотых ветвей
незнакомая женщина в голубом.
выплывает из тени листьев — свежа, юна,
вслед за солнцем скользит по руке браслет.
здесь, внизу, возле ног шелестит волна,
отражая рассыпанный с неба свет.
вот я, Боже, стою посреди воды,
и не знаю, в какой стороне земля.
эта женщина с яблоком с высоты
приближает лицо, волшебство суля.
предлагает, лукаво смеясь: кусай,
неизвестно, в какой половине яд.
я смотрю, как темнеют ее глаза.
не пускай меня, Господи, в этот сад.
16 ММ
Это потом отберут, а пока
мерно стучит раскрашенный барабан.
Что ты намалевал — зеленые облака,
серое небо, красные полосы по ободкам?
Лето увито хмелем, как тот сарай,
что у соседа боками вклинился в огород.
Кинешь репейник в стенку — гляди, попал! —
выбежит на крыльцо сосед,
орет.
Орет,
да пропадет,
будто бы тут обрыв,
край поглотил прожорливый аппарат.
Желтыми пятнами, черным крестом плывет,
тонким пером описывает квадрат.
Многоэтажки на шторах совсем не спят,
легкий сквозняк, подмигивает окно.
Ставит физичка новый кусок в «Украину-5».
Это не город в розах, это кино, кино.
Бык превращается в котика, чтоб пропасть
в темной листве, на прощанье махнув хвостом.
Дети бегут по полю, прыгая и смеясь,
девочка догоняет, гремит жестяным ведром.
Осенью ветер колкий.
Волосы разметал.
Падает в снег заколка,
может, устал металл.
Падает самолетик, нелепый, кривой, смешной —
словно листок измяли и склеили кое-как.
Ловит детей беспечных рыскающей блесной
и подсекает резкоплотник пастух рыбак..
© Aldebaran 2025.
© Селюнина Екатерина. ce.
пившие молоко от одной коровы,
стали мы братьями одного молочного братства.
выходи на улицу, брат мой Мартовый, прогуляться.
на июльском солнце корчатся листья ивовы,
берега болота почти домашнего
подпускают нас, и, рогоз раздвинув, мы
попадаем в наше жабовье царство.
это в августе звездолетово разлетается
пух рогозий, когда в него попадаешь гвоздиком
из пугача, тобою любовно гнутого
из обрезков трубы латунной.
а пока пой, брат мой Мартовый,
пой эту песню странную,
а сестра твоя будет плясать,
приминая ступнями узкими
эту жидкую глину, эти вкрапления гравия,
эти острые листья осоки
на краю нашего царства жабьего.
пой же, пой, Иеремия моего сердца,
я подыграю на пикановой дудочке,
твоя Мартовая сестра, твоя перепелка,
дурочка
в тонкой желтой футболке и черных шортиках.
брат мой по молоку от одной коровы,
сладкие мои сны о несбыточном —
не ступай на край песчаного берега,
пой на краю болотца у перекрестка,
там, где шумит рогоз от порывов ветра,
где шелестит ива, где зовет моя дудочка.
видишь мои следы? ступай по ним.
я знаю, где находится твоя улочка.
НА ГОРЕ
зреют яблоки. воздух течет, как мед.
над обрывом раскинуты сети дня.
снизу слышно, как падает наземь плод,
перезвоном на яблочный спас маня.
там, на склоне, проросший меж двух церквей,
распахнулся сад, и легка, как сон,
собирает анис с золотых ветвей
незнакомая женщина в голубом.
выплывает из тени листьев — свежа, юна,
вслед за солнцем скользит по руке браслет.
здесь, внизу, возле ног шелестит волна,
отражая рассыпанный с неба свет.
вот я, Боже, стою посреди воды,
и не знаю, в какой стороне земля.
эта женщина с яблоком с высоты
приближает лицо, волшебство суля.
предлагает, лукаво смеясь: кусай,
неизвестно, в какой половине яд.
я смотрю, как темнеют ее глаза.
не пускай меня, Господи, в этот сад.
16 ММ
Это потом отберут, а пока
мерно стучит раскрашенный барабан.
Что ты намалевал — зеленые облака,
серое небо, красные полосы по ободкам?
Лето увито хмелем, как тот сарай,
что у соседа боками вклинился в огород.
Кинешь репейник в стенку — гляди, попал! —
выбежит на крыльцо сосед,
орет.
Орет,
да пропадет,
будто бы тут обрыв,
край поглотил прожорливый аппарат.
Желтыми пятнами, черным крестом плывет,
тонким пером описывает квадрат.
Многоэтажки на шторах совсем не спят,
легкий сквозняк, подмигивает окно.
Ставит физичка новый кусок в «Украину-5».
Это не город в розах, это кино, кино.
Бык превращается в котика, чтоб пропасть
в темной листве, на прощанье махнув хвостом.
Дети бегут по полю, прыгая и смеясь,
девочка догоняет, гремит жестяным ведром.
Осенью ветер колкий.
Волосы разметал.
Падает в снег заколка,
может, устал металл.
Падает самолетик, нелепый, кривой, смешной —
словно листок измяли и склеили кое-как.
Ловит детей беспечных рыскающей блесной
и подсекает резко
© Aldebaran 2025.
© Селюнина Екатерина. ce.